Особенно,... 
100 
Кинси молчал, уставившись в чашку.
— Хейли тебе по-настоящему нравилась? — вкрадчиво спросил Бэнкс.
Кинси поднял на инспектора глаза. На лице проступили красные пятна, он чуть не плакал от сдерживаемых чувств:
— Почему вы спрашиваете? Вы что, все еще верите, что это сделал я?
— Успокойся, — сказал Бэнкс, — никто так не считает. При нашей первой встрече ты говорил, что тебе нравилась Хейли, но взаимностью она тебе не отвечала.
— Да. Говорил.
— Так вот, сейчас меня интересует, что ты при этом чувствовал.
— Как по-вашему, что я мог чувствовать? Как бы вы себя чувствовали, если кто-то, о ком вы думаете день и ночь, даже не подозревал о вашем существовании?
— Ну, положим, это слишком сильно сказано, — с недоверчивой улыбкой покачал головой Бэнкс. — Вы ведь гуляли с Хейли, ты часто виделся с ней, вы ходили в кино…
— Так-то оно так, только вокруг нас вилась целая компания. Нам очень редко удавалось побыть наедине.
— Но вы же беседовали. Ты говорил, что даже осмелился однажды ее поцеловать.
Кинси бросил на Бэнкса уничтожающий взгляд, а тот подумал, что честно его заслужил: беседа и пара дружеских поцелуев не слишком высокая компенсация за постоянную и мучительную эрекцию, которую еле выдерживает молния на джинсах.
— Стюарт, ты единственный, кто мог, по нашему мнению, оказаться на месте преступления в нужное время, — обратилась к нему Уинсом, подбираясь к цели беседы. — А ведь у тебя был мотив: безответное увлечение Хейли. Мы вынуждены задать тебе некоторые вопросы.
— Средства, мотив, благоприятная возможность. Как все сходится, как вам это на руку! Ну сколько можно повторять: я этого не делал! Да, мне было больно, я страдал, но я никогда даже в мыслях не мог представить, что способен убить. Послушайте, да я же пацифист, черт возьми! Поэт, в конце концов!
— Не горячитесь, успокойтесь, — попросила Уинсом.
Он посмотрел на нее виноватым взглядом:
— Простите. Не сдержался. У меня горе, я потерял друга, а вы пытаетесь повесить на меня преступление.
— И все-таки, что произошло в ту ночь в Лабиринте? — спросил Бэнкс.
— Я ведь уже рассказывал вам.
— Давай по новой. Заказать кофе?
— Нет, спасибо, хватит.
— А вот я не отказался бы от еще одной чашечки. — Бэнкс взглянул на Уинсом, и та, закатив глаза, встала и направилась к стойке.
— Только между нами, — негромко произнес Бэнкс, склоняясь над столом, — ты позволял себе что-нибудь, кроме нескольких поцелуев, когда оказывался с нею на задних рядах в кинозале? Не стесняйся, скажи мне правду.
Кинси облизал сухие губы. Казалось, он вот-вот расплачется. Наконец он утвердительно кивнул.
— Только однажды, — с трудом выдавил он. — И от этого мне особенно больно.
— Ты спал с ней?
— Нет. Бог свидетель, нет. Мы просто, понимаете… целовались и… ну, ласкали друг друга. А после она сделала вид, будто вообще не желает меня знать.
— Да, — сочувственно покачал головой Бэнкс, — такое отношение может взбесить любого мужчину. — Увидев Уинсом с двумя чашками кофе, он торопливо закончил: — Чувствовать ее, ощущать ее близость, а потом… она вдруг ускользает от тебя навсегда. А ты мучаешь себя мыслями о том, что ею обладают другие.
— Меня это не злило. Скорее уж разочаровывало. Она ведь мне ничего не обещала, а значит, и не нарушала обещаний. Мы два раза с ней выпивали. Сначала все было, ну… просто замечательно, а потом казалось, что вообще ничего не было. Для нее. А теперь… да какая разница, как все было, ничего этого уже не будет!
Уинсом поставила перед Бэнксом чашку кофе и, держа в руке свою, опустилась на стул.
— Вернемся к той субботней ночи в Лабиринте, — предложил Бэнкс. — Возможно, ты позабыл какие-то детали. Я понимаю, как тебе сейчас трудно, но попытайся вспомнить.
— Хорошо, — согласился Кинси.
Бэнкс, глотнув горячего водянистого кофе, подул в чашку и продолжил:
— Итак, примерно в двенадцать двадцать вы все отправились в «Бар Нан», так?
— Да, — подтвердил Кинси. — Музыка там оказалась ужасная — смесь индастриал хип-хопа и электронного диско… Может, у нее другое название, но это было нечто невообразимое, к тому же било по ушам как кувалдой. Мы все были под градусом, а там было душно. Я думал о Хейли, хотел, чтобы она вернулась, ревновал, полагая, что она пошла на встречу с кем-то, кто оказался счастливее меня.
100 
