Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
13 
– Спокойно могу… Обычная противоугонная сирена, я всегда под неё сплю…
Бывший визирь лишь всплеснул руками, а потом плюнул и полез в окно – любоваться на разрушение города. Сразу за соседним глиняным забором бегали возбуждённые люди, полыхали факелы, взад-вперёд носились перепуганные верблюды, ревел скот, на подмогу спешила стража. Общая суматоха грозила затянуться или перерасти в гражданскую войну, полную весёлого непонимания. Постепенно включились женщины, и звуковое сопровождение заметно разнообразилось. Потом где-то загорелись тюки с ватой, а в удушливом дыму гоняться друг за другом всегда интереснее… Заунывный переливчатый вой маленького мобильника, многократно усиленный акустикой пустого кувшина, производил воистину неизгладимое впечатление. Количество задействованных лиц впечатляло, казалось, на уши поставлен весь Коканд!
Насреддин, с трудом оторвавшись от бесплатного представления, обернулся и даже с некоторой лаской взглянул на безмятежно посапывающего товарища:
– Воистину ты вернулся… Да убоятся враги гневного лица твоего, да пройдёт над этим миром очистительная гроза деяний твоих, да не достанется и мне, грешному, под горячую руку. Сладких снов тебе, Лёва-джан…
Глава 7
Хорошо жить на Востоке, а умирать на Западе… Аллах Акбар!!!
Из сайта Алькайеды
…Всё кончилось примерно через полчаса. Видимо, злосчастный кувшин был кем-то сбит и расколот, а отчаянные верблюды толпой затоптали компактный сотовый телефон. Стража палками разогнала горожан, караванщики только-только успели успокоить животных, люди преклонили усталые головы, и… бдительные муэдзины со всех концов Коканда одновременно начали утреннюю распевку. Причём многие славили Всевышнего в то утро особенно яростно, видимо, рёв автосигнализации и их поднял на два часа раньше, а это никому не улучшает настроения. Сам Лев Оболенский разомкнул ясные очи сразу же по окончании намаза, решительно настроенный Насреддин стоял у его постели:
– Вставай, о мой нечистый на руку друг! Муэдзины уже восславили Аллаха, милостью своей даровавшего всем правоверным мусульманам это чудесное утро!
– А немусульманам что, солнце не светит?
– Светит, но исключительно из-за долготерпения Всевышнего, – с чувством пояснил Ходжа. – Вставай же и соверши утреннее омовение.
– Не буду я умываться, настроения нет…
– А… утренняя молитва?
– Слушай, не заводи, говорю же, настрой души пренахреновейший! Ляпну ещё чего лишнего, Аллах не порадуется…
Домулло трижды глубоко вздохнул, мысленно отметив уже две грубейшие ошибки Оболенского, и продолжил:
– Я заказал тебе на завтрак самый свежий курдючный жир, верблюжью требуху и блюдо почётного гостя – бараний глаз в кислом молоке!
Вытянувшаяся физиономия Льва приняла насыщенный зеленоватый оттенок, он с трудом овладел собой, усилием воли загнав попытавшийся выпрыгнуть желудок обратно в пузо. Узкие глаза Ходжи удовлетворённо блеснули…
– А ну скажи быстро: «Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его!»
– Аминь, – равнодушно перекрестясь, подтвердил наш герой.
Бывший визирь Коканда присел на корточки рядом и тихо признал:
– Ты не мусульманин, ты не с Востока, и ты вообще непонятно кто.
– Примерно это я и пытался вдолбить тебе вчера…
– Помню, помню… Но знаешь, так ли уж это важно?! – неожиданно весело откликнулся Насреддин. – Будь ты хоть отъявленным христианином из самых замороженных северных стран, потерявшим родню, средства, ум и память… Главное, что ты непревзойдённый вор и мой друг!
– Нет.
– Что нет? Где нет?! «Нет» – это значит, ты мне не друг?!
– Друг.
– Вай мэ, зачем тогда первое нет?
– Затем, что я не вор, – твёрдо заявил Лев. – То есть с уголовным прошлым завязал и красть ни у кого ничего не намерен, ни за что на свете!
– Э-э…
– Сказал – не буду!
– А как же…
– Отвянь!
– Но… мой бедный ослик…
– Даже не уговаривай! – Голос Льва осёкся. – Минуточку, ты что-то там начал говорить о моём Рабиновиче?!
– В десятитысячный раз я объясняю тебе, о обиженный Всевышним злокачественной опухолью на весь мозг, что это мой осёл! И сейчас это ясноглазое чудо с трогательными ушками и точёными копытцами томится в плену на конюшне жестокосердного султана. О несчастный, он безнадёжно ждёт, когда я приду к нему, потреплю по холке, угощу сладким урюком и лепёшкой с халвой… Увы, бедняжка! Напрасно ты всматриваешься в равнодушные лица слуг, напрасно ждёшь звука знакомых шагов, напрасно проливаешь огромные горькие слёзы, отвращая изысканную морду свою от золотых яслей с жемчужным ячменём… Горе твоё велико и разлука наша вечна, ибо… Этот несознательный тип не хочет тебя красть!
13 
