Последние отзывы

  56  

– Темнеет вокруг, и рожи ваши безбожные в единые пятна сливаются. Вот уже и ангелов пение слышу недалече, и ароматы сада райского разносятся, и верую, что сам Пётр-ключник ворота мне отворит. Скажет не без сочувствия: «Заходи, сын мой, ибо настрадался ты на земле от всяческого произволу, и бит был, и поруган, и осмеян безвинно, а за то вот те пропуск в Царство Божие, нимб симпатишный да лира новая. Бряцай себе в удовольствие, Господу во славу!» Завидно небось, менты беспробудные?

– Никитка, я те самогон для обезболивания принесть велела али для спаивания? Ты ему скока налил?

– Стандартные сто грамм, вот где-то с полкружки…

– Кружка-то полулитровая!

Я пожал плечами. Митька по-прежнему храпел, а дьяк продолжил нетрезво изгаляться так, словно его изнутри наворачивало:

– А ить я Петру-апостолу всё-всё-всё про вас расскажу, не побрезгую! Небось у Всевышнего до вашей милиции руки не доходят, так опосля моих стенаний и он не сдержится. Серу и пепел ниспошлёт он с небес на лукошкинское отделение! Гореть вам прижизненно в Геенне огненной за поминутные надо мной извращенчества! Я ваш хоккей энтот зимний и в раю помнить буду! А казаки у «святых отцов» нечестно выиграли, им Шмулинсон еврейский подсужива-ал…

– Никита, я ить и построже могу! Ну куды ты смотришь, он у тебя из-под руки кружку тянет! Лакает ить, как пёс, без удержу…

– Да я же вам помогаю, бинты держу. Долго ещё эту царапину зашёптывать надо? Может, плюнуть и добить из милосердия…

– Сама себе дивлюсь… Дьяка Фильку лечу! В Лукошкине никому не говори, люди застыдят…

Собственно, вся наша медицина на тот момент и состояла из промывки раны, посыпания её какими-то травами и наложения чистой повязки. Плюс бабка ещё и колданула малость, по-бытовому, для обеззараживания, микробов она гасит лихо…

– А уж когда Господь сподобит меня самого на пропуске в райские кущи усадить вместо святого Петра, вот тогда и всплакнут горестно враги мои вольные и невольные! Особливо… особливо… ох, и не знаю даже, дюже список длинный получается… – На этой фразе гражданин Груздев глубоко призадумался, зевнул и уснул сном праведника.

Мы с Ягой молча присели на другую лавку, это вторая или третья ночь без сна?

– Скоро петухи орать начнут. Может, самовар поставить, всё едино не уснём.

– Ничего не имею против, – тупо согласился я.

Мой младший сотрудник и недостреленный дьяк счастливо храпели в унисон.

Итак, новый вопросик – кто стрелял? Случайный охотник? Боярин Мышкин? След от пули был очень аккуратненьким, значит, скорее пистолет, чем пищаль или ружьё. Снова человек в чёрном? Но кто он и зачем ему эта бессмысленная, на первый взгляд, жертва! И самое неприятное, что ответ практически напрашивался сам собой – стрелял тот, кто знал Филимона Митрофановича и боялся быть им узнанным! На мгновение мне показалось, что я даже готов назвать имя…

– Никитушка, а я вот что не пойму – ежели про энту гору Проклятую вся деревня знает, дак что ж нам-то не сказали?

– Понятия не имею. Но могу догадываться, что им это наверняка и в голову не взбрело. О нехорошем месте известно каждому, но никто не ассоциировал гору с копанием соли, а уж тем более с исчезновением Прохора и Ерофея. По ассоциации – «хочешь быть незамеченным – стань под фонарём»…

– Образ идентифицирован, – важно согласилась бабка; за год нашего общения Яга нахваталась от меня всяких слов и применяла их с хорошей пенсионерской смекалкой. – Я-то, покуда тебя не было, весточку Кощею отправила. Пущай ещё раз придёт на собеседование. Чую, темнит он, на горбатой козе нас между трёх сосен карусельно катает, и цель у него про то есть, тайная…

– В смысле?

– Охти ж мне, участковый! Своей головой будешь думать, али она у тебя, чтоб туда пироги класть? Ну положим, что за стока лет супруга его, Карга-Гордыня, ненависти да ярости преисполнилась. Но нешто сам-то злодей преступный все годы крючком кружева на продажу вывязывал? И сил, и опыта, и хитрости у него уж как-никак, а всё ж поболее будет! Доведись им всерьёз драться, я б на Кощея последний зуб ставила…

– Так он вроде… не в полной спортивной форме сейчас, – для виду опротестовал я, но внутренне признал сразу – бабка права.

– Мощью ослабел, мяса не нарастил, – согласно отхлебнула чаю моя домохозяйка. – Но ум-то не растерял, а значит, хитрую паутину плетёт… Хочу на нём пару провокаций испытать, авось где да и проколется. Нам с ним честно играть нельзя, а за выигрыш небось никто не поругает.

  56