Особенно,... 
35 
– Дальше продолжу я, – с истинно ангельским терпением овладел собой легковоспламеняющийся Анцифер. – Зевсу удалось победить Хроноса и даже выпустить из его утробы остальных языческих богов. В том числе и Аида, который впоследствии, на правах старшего брата, взял себе во владение самую большую вотчину – мир мёртвых. «Райскую жизнь» здесь практически никто не получает. Богов много, каждый смертный уж кому-нибудь из них чем-то не угодил. Таким образом, некоторое наказание несут все. Владыке Тартара нельзя отказать в изобретательности, он, несомненно, философ и большой знаток человеческих слабостей. Мучения, которым он подвергает несчастных, разумеется, ими заслужены и вполне справедливы. В любом случае, посмотреть на это весьма поучительно…
– Ребята, а что, по-вашему, здесь могло понадобиться Банни?
Они не успели ответить, тоннель сделал поворот, представив нашему взору жуткую сцену: высокий костистый старик вздымал огромное каменное весло, готовясь опустить его на голову загнанной в угол волчицы!
* * *
– Наташа-а-а!!! – взревел я, бесстрашно бросаясь под удар. Потом была дикая боль в макушке, и тяжеленный обломок весла злобно брякнул меня по большому пальцу правой ноги. Потом… не помню! Темнота, судороги, несмешное продолжение эстрадного монолога о деревенском парне, идущем днём из бани, а рожа кра-асна-а-я… Видимо, в чувство меня пытались привести сразу все, потому что в ушах привычно препирались сразу два знакомых голоса, а чьё-то лицо (неужели моё?!) старательно вылизывал ароматно-слюнявый язык. Боль сначала притупилась, а потом и вовсе куда-то исчезла… Вместе с ней плавно ушло реальное понимание действительности. В том смысле, что я всё-таки слышал голоса (правда, теперь уже целых три!) и осознавал, что вылизывание мне (как ни странно!) нравится. Особенно в области шеи и правого уха…
– Циля, ты только глянь, как она Сергуньку выслюнявливает! Ой, меня сейчас стошнит от зависти…
– Отвали, сбиваешь! Господи пресветлый наш, помоги безвременно ушибленному поэту, рабу твоему…
– Хм-м? Э… А-а? Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Блин горелый, да она ж его… Серёга ведь бесконтрольно лежит, одни условные рефлексы. А эта лижет, как… во французском кино!
– Уйди, зашибу! Господи Боже, и её тоже прости, ибо в наивности своей не ведает, что творит на людях…
– Ё-моё! О, о, о… Не, ну?! Ёма-а…
Может быть, там говорилось о чём-то ещё, не уверен, что в таком состоянии я был в силах чётко фиксировать монологи и диалоги. Глаза открылись на удивление легко, рот тоже, а вот воспроизвести хоть какие-то звуки язык отказывался категорически. Картина, явившаяся взору, повергла меня в полное изумление… Судя по всему, я находился в непонятной пещере, гроте или тоннеле. Зачем? Ума не приложу. Рядом течёт река, волны чёрные, как в Фонтанке, и веет от них невыразимо безысходной тоской. Я сижу на холодных камнях, прислонясь спиной к сырой стене, а напротив две фигуры. Здоровенный старик в короткой тунике, бледный, словно известь, и мрачный до невозможности. Борода ниже пояса, руки перекручены жилами, а острые глаза вроде двух гадюк в засаде, вот-вот ужалят… Рядом с ним, но ближе ко мне, крупная серая собака. Похоже, овчарка… Скособоченным взглядом отмечаю, что не кобель. Странная собачка, какая-то… слишком желтоглазая, что ли? Ладно, это пока не принципиально… Вопрос в другом – что здесь делаю я?! Не помню… Значит, надо спросить. А у кого? Ну, не у собаки же…
– Дедушка? Да, да, я к вам обращаюсь, простите, что не по имени-отчеству…
– Кхм… – величаво откашлялся старик, это меня ободрило.
– Вы не подскажете, где я нахожусь? Вот поверите, ударился головой об столб и всю память, как стих в компьютере, стёрло… Мне надо в центр, на Малую Морскую или Гражданскую.
– У-у-у… дык?.. – честно призадумался мой немногословный собеседник, между делом почёсывая поясницу.
– Не знаете? Какая жалость… Ну, хоть покажите, в какой стороне у вас тут ближайшая станция метро.
– Хэ! Мн… ты уж, да-а… – скептически хмыкнул дед, складывая пальцы в совершенно неприличную фигуру, что, видимо, и вывело из столбняка неподвижную овчарку. Во время нашего содержательного разговора она только глядела на меня вытаращенными глазами, даже не виляя хвостом. А тут её словно взорвало! Одним прыжком преодолев расстояние между нами, серая собачка жёстко припечатала меня передними лапами к стене и без обиняков спросила:
– Любимый, ты рехнулся?!
– А-а?! Эк… пт-у… Ё-ё-ё! – не хуже костлявого пенсионера выдал я, ибо зрелище говорящей овчарки было для меня более чем шокирующим. Кстати, вот только в это мгновение откуда-то из подсознания выплыла мысль, что это, похоже, всё-таки не собачка, а волк! В смысле, волчица… Но это не важно, важно то, что она разговаривала. И ещё как! Чёрт побери, да она просто орала на меня. Как на собственного мужа…
35 
