Особенно,... 
98 
– А вы хорошо его знаете, раз так заступаетесь?
– С босоногого детства. Антуан рос в семье лесника на соседней улице. Сложная судьба у парня, с отцом не ладил, где-то плавал, где-то служил, одно время совсем пропал, каким-то чертом занесло его в Африку, там он был пленен, оскоплен…
– Людоедами?! Я думала, они иначе с пленниками поступают, причем не держат в плену по два года. Разве только на откорм, хотя это, наверное, себе дороже выйдет…
– Кто сказал «людоедами»?
– Вы же и сказали!
– Оговорился! Конечно же я имел в виду мусульман! Алжирцев, бедуинов или марокканцев каких-нибудь. Это они хотели сделать из него евнуха для продажи в гарем, но бедняге удалось сбежать и после долгих скитаний добраться до дома. С тех пор Антуан такой обиженный и нелюдимый. Все от него шарахаются, но если бы вас оскопили, то, наверное…
– Меня? – Я невольно вздрогнула, попытавшись представить себе эту картину.
– Ох, простите старика, мадемуазель! Уж вам ЭТО точно не грозит, но беднягу все равно жалко…
– Да, история печальственная…
– Вот и я говорю, – грустно улыбнулся он. – Вы уж не смотрите так пристально на калеку Антуана, он все еще страдает из-за своего уродства. А ведь его вины вроде бы и нет… О, похоже, ваш брат машет вам рукой?!
Действительно, из толпы болельщиков выбрался чуть взлохмаченный командор.
– Доброе утро, папаша Жерар! Моя сестричка не слишком утомила вас своим щебетанием?!
Схватив «братца» за рукав, я попрощалась с добрым трактирщиком и с силой потащила Алекса в сторону.
– Слушай, я сейчас такого типа видела-а-а!
– Антуана Шастеля, что ли? Да, экзотический тип, я о нем сегодня тоже наслушался от охотников. Только не зацикливайся на нем одном.
– Ну почему же на одном… Вообще-то у меня уже трое подозреваемых, а если включить в список маркиза, то четверо!
– Это прогресс, – рассеянно похвалил любимый. – Когда насобираешь полный десяток, дай знать нам с напарником…
– А кстати, где агент 013?
– Встретил каких-то знакомых, – бодрым голосом отозвался Алекс, не глядя на меня.
– Это каких таких знакомых? – заинтересовалась я, пытливо сузив глаза в ожидании ответа. Алекс еще больше смутился и, пытаясь отмазать друга, убедительным тоном понес такую чушь, что у меня исчезли последние сомнения. Поэтому я ничуть не удивилась (только рассвирепела), приметив, как в чьем-то палисаднике мелькнули два кошачьих хвоста. Один, без сомнения, принадлежал Пусику – его пушистый хвост я и ночью без фонарика ни с чьим другим хвостом не перепутаю.
– Так, может быть, сходим навестим нашего ликантропа, пока его в тюрьму не посадили, – предложил командор.
Ах ликантроп, ловкий арендатор-неплательщик… Как там его зовут? Почему-то он мне уже вчера заочно очень приглянулся по рассказам д'Абажура.
Действительно, почему бы и нет? Сходим посмотрим, нас-то он не укусит…
– Интересно, а он и вправду страдает ликантропией или просто бессовестно притворяется? Я не думаю, что Зверь – это он, но, может, его закидоны выведут на след настоящего Волка. Ведь и сумасшедшему надо с кого-то брать пример…
Алекс удовлетворенно кивнул, довольный, что смог меня чем-то увлечь и увести с места грехопадения кота. Конечно, мужская солидарность, взаимовыручка, но сейчас это меня ничуть не раздражало. Мы целенаправленно двинулись с площади.
Оказалось, что Алекс загодя выяснил все о человеке, страдающем волчьей болезнью. Это действительно был крестьянин-арендатор по имени Мерло, причем не из самых бедных, на фоне многих даже преуспевающий. Несмотря на ликантропствование, дело его не страдало – коз ощутимо не убавлялось, коровы продолжали давать молоко, а жена давно наладила производство сыра на дому.
Полчаса неспешной прогулки, и мы постучали в дубовую дверь домика на отшибе. Оттуда незамедлительно донеслись леденящие душу подвывания – видно, нас приняли за людей маркиза.
– Папаша Мерло, откройте, пожалуйста, мы к вам с мирными намерениями. Можете даже не накидывать волчью шкуру, на улице не холодно.
Дверь со скрипом открылась, и на нас подозрительно уставилась небритая физиономия среднестатистического французского крестьянина умеренной зажиточности. Он был в коричневом жилете, надетом поверх мятой рубашки с закатанными рукавами, и в коротких узких штанах из той же ткани, что и жилет. Когда мы представились, крестьянин, слегка смутившись и помявшись, пригласил нас в дом.
98 
