Особенно,... 
27 
– Матушка государыня к нам в гости пожаловали, – с радостной улыбкой подтвердила Олёна. – Я тут не хозяйка, но царскую особу гнать не посмела. Стол накрыт! Дальше вы уж сами, бабушка.
Мы с Ягой тупо уставились друг на друга.
– Чегой-то она на ночь глядя? – первой решилась бабка.
– Понятия не имею, – честно удивился я. – А это ещё что такое?
В углу, ближе к печке, стоял немецкий саквояж и ещё две коробки.
– Так государыня сказала, что поживёт тут у вас, – без тени сомнения заявила моя невеста.
– Ч-что значит «поживёт»?! Милая, у нас тут отделение милиции, а не постоялый двор. Царица здесь «пожить» не может! Это… это… я вообще ничего не понимаю… А царь-то в курсе?!
– Уймись, Никита, – сухо обрезала моя домохозяйка. – А ты, Олёнка, признавайся давай, где сейчас вертихвостка энта?
– В баньке парится.
– Угу… Мало что в терем мой незваной-непрошеной заявилася, так уже и в баньку лыжи навострила. Ну-ка собирайся, красна девица, вместе со мной сейчас в ту же баньку наведаешься. Ужо там втроём, коллективом бабьим, все вопросы и повыясним…
Я тихо опустился на скамью. Мысли путались. Через пять минут моя невеста послушно ушла за Ягой чинить разборки царице в бане. Если бабуля не утопит в лохани, уже хорошо…
* * *
Тьфу, о чём это я?! Чушь какая в голову лезет! С какого бодуна Лидии Адольфине стукнуло пожить в отделении? Она всегда была умной и рассудительной особой, дураку ясно, что царица в милиции жить не может. Или у неё какие-то серьёзные проблемы с мужем? Я попытался мысленно восстановить наш сегодняшний разговор в карете… Вроде ничего примечательного, но, с другой стороны, сплошные странности. Выехала в чужом транспортном средстве, явно никого не предупреждая, с этим дорожным саквояжиком… Нет, не бегство, не эмиграция и не развод – это точно! Она ж нигде не пряталась, полгорода мигом укажет государю, где находится его жена, но… Что же у них там произошло? И главное, почему всё это опять сваливается на наши милицейские плечи, а?!
– Вася! Назим! В этом доме кто-нибудь может объяснить мне, что происходит, – тоскливо взвыл я, опускаясь на скамью.
Бабкин кот ничего не ответил, уйдя в нирвану у себя на печке. Домовой высунулся на минуточку, энергично поцокал языком, выдал негромкое «Жэнщыны, э!» и тоже исчез без послесловия. То есть думайте что хотите, многоуважаемый дяденька участковый. Садиться за стол в одиночку было как-то некорректно. А глотать слюни у накрытого стола вообще форменный идиотизм!
Резко встав, я нахлобучил фуражку и решительно вышел во двор.
– Митька явился?
– Никак нет!
– Еремеева ко мне!
– Дык он у бани, матушку царицу стережёт, – не удержавшись, расплылись в улыбках дежурные стрельцы.
В другое время я бы и сам охотно похихикал на эту тему, но сейчас настроения не было.
– Это что за намёки в адрес государевой жены? Ох, чую я, по кому-то служебное взыскание плачет!
– Не вели казнить, батюшка сыскной воевода. – Шутники мигом опустили покаянные головы, пряча ухмылки в бородах.
– То-то же! Думайте хоть иногда, – ещё раз построже напомнил я. – Мало ли кто чего услышать может, а у царя на этот счёт разговоры короткие. Дьяк Груздев не пробегал?
– Бог миловал.
– Уже праздник…
Мне решительно нечем было заняться. Вот зачем, например, я про дьяка спросил? Ведь знал прекрасно, что он у Гороха торчит, стихи ему японские вслух читает. Пойти, что ли, Еремеева у бани проведать… Надеюсь, он там без этого заикалистого переводчика.
Надежды не оправдались. Фома и его теперешний адъютант навытяжку стояли у дверей в нашу скромную баньку.
– Туда н-не-э…
– Понял.
– Там са-а-ма ца-а-а-а-ри…
– В курсе. – Я ободряюще похлопал стрельца по плечу. – Спасибо, молодец! Фома, ты по-прежнему?
Еремеев молча кивнул. Ясно. Значит, все разговоры опять через Заикина, прямо игра в испорченный телефон.
– Яга и Олёна тоже сюда направились?
Идиотский вопрос, а куда же ещё?! Но, видимо, на сегодня мой лимит глупости неисчерпаем.
– Т-т-тоже та-а-ам! – радостно подтвердил стрелец, и в этот момент дверь баньки частично распахнулась. На свет божий высунулась мокрая голова моей невесты. Ещё была видна голая шея и верх розового плечика…
– М-м-милая, это т-ты?! – заикаясь не хуже присутствующего здесь Фёдора, начал было я, но осёкся – опять задаю идиотские вопросы!
– Я, конечно, кто ж ещё? Не Яга и не царица вроде, – смешливо фыркнула Олёна и, пальчиком сдвинув мокрую прядку с носа, доложила: – Там такие разговоры пошли задушевные-э… Бабуля ваша уж умеет в сердце женском нужную струнку затронуть. А мне жарко стало, я за кваском в предбанничек, а там, слышу, за дверью вроде голос знакомый.
27 
