Последние отзывы

  57  

– О, и ви тоже пришли смотреть на свежий погром? Я таки рад в вас видеть милицию, которая меня бережёт! Встаньте вот здесь, у крыльца, отсюда будет лучше видно.

– Не волнуйтесь, Абрам Моисеевич, – сурово козырнул я, – Еремеев с молодцами уже прибыл, мы никому не позволим тронуть вас хотя бы пальцем!

– Та ви шо?! Ви шо? – вытаращилась на меня поражённая жертва антисемитизма. – Люди собрались, лучшие места занимали ещё с вечера, а ви хотите всё отменить?!

– Минуточку, может, я чего-то недопонимаю…

– Мой дорогой Никита Иванович, ви человек молодой, и душа у вас открытая. Вислушайте меня, старого, больного еврея, вам это будет полезно на будущее… Ви думате, у меня это первый погром? Ха! Да я встречал свой первый погром ещё в пять лет! Мне было очень весело, но мама просила: «Абраша, плачь! Абраша, плачь, тебе говорят! Это традиция! Видишь, люди стараются, а ты портишь им праздник…» С тех пор я пережил шесть погромов, это будет седьмой. Моя Сара всю ночь репетировала с детьми жалостливые крики. Если не дать им выступить, они похоронят в себе актёров! Дайте мне слово, шо ви не будете их разочаровывать.

– Буду! – неожиданно обозлился я. – Вы мне тут демагогию не разводите! Погром – это нарушение общественного порядка, и я, как представитель власти, никому…

– Никитушка, глянь-кось, Митька наш с казаками пожаловал!

Я обернулся, костлявый палец Яги обличающе указывал на пёструю группу празднично одетых всадников. Их было немного – всего пятеро, включая нашего остолопа. Запорожцы неуверенно мялись в сёдлах, словно не зная, чего от них ждут. Народ, плотными рядами заполонивший всю улицу, разинув рты, следил за каждым их движением. Погромов до этого у нас не было, так что никто не знал, с чего начинать… Митька, узревший за спиной ростовщика меня и Ягу, явно перепугался, затравленно озираясь, начал по шапкам пересчитывать еремеевских стрельцов. Насчитал около двух десятков и приуныл окончательно. В этот момент к запорожцам на гнедой кобыле неспешно подъехал атаман Чорный. Свысока оглядев пожимающих плечами подчинённых, он хмыкнул, закрутил усы, бросил поводья одному из казаков и грузно сполз с седла:

– Здоровеньки булы, пане сыскной воевода! А шо цэ туточки твориться?

– А это погром! – с широкой улыбкой и сдвинутыми бровями объявил я. – Ваши парни решили устроить антиобщественную акцию на территории вверенного мне участка. Вы не слышали?

– Чув, потому и прыйшов, – кисло поморщился полковник. – Гей! Мордашко, Нахапнюк, Шмалько, Безрук, а ну, шо вы тут за гвалт зробыть выришилы?!

– Та ничого, пане отаманэ! – слаженным хором откликнулись все четверо. – То он баламут кацапський нас поутру нагнав. Казав, нибы тут погром який-то буде…

– А вы?

– А мы шо… Пишлы подывытысь!

– От дурни… – раздражённо сплюнул Чорный и, подмигнув мне, возвысил голос на нашего младшего сотрудника: – Цэ що ж ты, бисов сын, моих хлопцев на разбой толкаешь, а?!

– Кто, я?! – Под заинтересованными взглядами лукошкинцев Митька вертелся в седле, как рак на штопоре. – Пане полковнику, дак я… це ж воны… воны сами казалы, шо… Все ж беды от жидов, вот я и…

– Та, тю на него! – возмущённо открестились запорожцы. – Зовсим шуток не розумие…

– Ладно, на сегодня все свободны! – громко оповестил я, но, увидев скорбное лицо Шмулинсона, не смог выдержать его умоляющего взгляда. – Митя! Слазь с коня. Давай быстренький погром – и по домам, у меня дел полно.

Вконец убитый Митяй под сдержанные смешки толпы поплёлся к Шмулинсонову крыльцу. Счастливый отец семейства бросился ему навстречу, пал на колени и начал осторожно рвать на груди самую старую, самую грязную и самую ненужную из рубах.

– Бей жидов, спасай Россию… – тоскливо протянул Митька, не поднимая глаз и краснея, как бакен.

– Берите всё! Штаны, галстук, корыто, лекала, муку для мацы, и шоб ви жили, как я жил! – упоённо вопил Абрам Моисеевич. – Тока не трогайте жену и детей, у них слабое здоровье и горькая наследственность. Сара, выпускай!

Из дома вылетела простоволосая, в нижней рубашке, жена Шмулинсона, гордо выпихивая вперёд рвущихся ребятишек. Те заверещали так, что у меня разом оглохло правое ухо…

– Дяденьки, не бейте папу! О, и за шо нам такое горе! О, и как мы будем дальше жить?! О, и почему небеса так суровы к бедным еврейским мальчикам?!!

Чета Шмулинсонов откровенно гордилась своими детьми. Лукошкинцы вытирали слёзы и кое-где аплодировали. Похоже, сегодняшний погром удался на славу…

  57