116 
Нина ни за что не доставила бы Изабель удовольствия наблюдать свое поражение, но увы… У нее ушло несколько месяцев на унизительные интервью и объяснения и только после тщательной проверки всех деталей она получила выход на местное утреннее шоу. Нина работала как вол, но репутация ее была подмочена. Понятное дело, что только обвинения в жульничестве ей сейчас и не хватало!
Из противника, которого Нина хотела сокрушить, Изабель вдруг превратилась в серьезную помеху, которую приходилось учитывать.
Пробираясь через толпу, Изабель обратила внимание, что на похоронах Нельсона присутствуют все его бывшие жены. Впрочем, ее интересовала только Оливия. Худая, с изысканными манерами, в черном костюме от Шанель, с короткой стрижкой, подчеркивающей моложавые черты ее лица, она разительно отличалась от своих преемниц, которые словно соперничали друг с другом в роскоши. Ее спутник, которого Изабель сочла нынешним мужем, любезный седовласый мужчина, был окружен аурой непоколебимой самоуверенности. Его выдавали лишь глаза: он то и дело украдкой поглядывал по сторонам, словно чувствовал себя здесь неловко. Да это и понятно: этот дом, люди, все вокруг принадлежало Нельсону Медине — человеку, который в прошлом причинил Оливии боль.
Оливия и Филипп встретились в маленьком кабинете.
— Я удивлен, что ты пришла, — сказал сын, глядя в такие же темные, как у него глаза.
— Я, собственно, пришла из-за тебя.
Филипп переступил с ноги на ногу и насупился — мать заставила его смутиться.
— Тебе нужны были его деньги. Ты взяла их, а не меня. — Как смешно это теперь прозвучало! Филипп надеялся, что его слова заденут Оливию, но, казалось, они не были для нее неожиданностью.
— У меня не было выбора. К тому же я взяла их не для себя и готова вернуть их, когда они тебе понадобятся.
Филипп был потрясен. По окончании Уортона он пришел к отцу просить о работе. Единственный способ доказать, что ты самостоятельный человек и мужчина, — идти в жизни собственной дорогой, сказал ему тогда Нельсон. С тех пор он никогда ни о чем отца не просил.
Уехав из Сан-Франциско, Филипп устроился репортером в маленькую газету в Сент-Луисе. После нескольких лет усердной и плодотворной работы ему удалось провести несколько журналистских расследований, которые нашли отклик во всей стране. Однако он хотел не только писать для «Сент-Луис репортер», но и владеть этой газетой.
Еще в колледже Филипп понял, что благодаря карточным играм можно заработать кучу денег. Ко времени окончания колледжа он скопил сто пятьдесят тысяч долларов, с которыми и вышел на биржу.
С помощью этого капитала и благодаря отцовской фамилии Филипп купил «Сент-Луис репортер». Несколько лет спустя, когда он захотел получить дивиденды с вложенного капитала и приобрести сеть газет на среднем западе, оказалось, что его банковские счета находятся в плачевном состоянии. Вскоре после его встречи с банкирами семейный адвокат Джон Хармс предоставил ему сертифицированный чек на полмиллиона долларов. Филипп принял отцовскую помощь. Теперь финансовую поддержку ему предлагала мать.
— Я не знаю, что и сказать.
— Естественно, — ответила Оливия с улыбкой. — Я бы предпочла, чтобы ты вообще молчал. Говорить буду я, а ты слушай.
Оливия расположилась поудобнее, и Филипп испытующе посмотрел на нее. В его сознании существовал совсем другой образ матери, детский — обожаемый и не лишенный предвзятости. Теперь он смотрел на нее глазами взрослого мужчины, объективно и с явным восхищением. Она была невероятно привлекательна, и Филиппу это нравилось.
— Старая мудрость гласит: «Абсолютная власть разрушает абсолютно», — начала Оливия. — Мне кажется, это справедливо по отношению к твоему отцу. Когда мы поженились, он был молод и силен. Потом он стал копить деньги и стяжать власть. И чем больше он приобретал, тем сильнее портился его характер. — Она помолчала, взболтала остатки бренди в бокале и залпом выпила. — Я оставалась с ним только из-за тебя, — с трудом вымолвила она. — Когда тебе исполнилось семь лет, у меня завязался роман с Джеем Пирсаллом. Он был честен и благороден. И полюбил меня именно в тот момент, когда любовь была мне просто необходима.
Именно Джей успокаивал меня, когда я плакала от горя и усталости после того, как я часами делала тебе массаж в связи с твоим диагнозом — подозрение на полиомиелит. Джей дал мне силы и мужество пережить этот страшный период и не сдаться. Твой отец был слишком озабочен своей персоной, ему было все равно. Когда такая жизнь стала просто невыносимой, я попросила развода. — Ее губы скривились в задумчивой усмешке. — О, он был счастлив развестись со мной, но не собирался отдавать мне ничего, в том числе и сына.
116 
