Последние отзывы

  337  

В хартии говорилось, что «после окончательного уничтожения нацистской тирании» свободные нации откажутся от применения силы, а нации, «которые угрожают… агрессией», будут разоружены. Государства разделялись на две группы: «страны-агрессоры» (Германия, Япония и Италия), которые будут принудительно разоружены на бессрочной основе, и «миролюбивые страны», которым будет позволено сохранить вооруженные силы, правда, со значительными сокращениями. Национальное самоопределение послужит краеугольным камнем нового мирового порядка.

Когда провозглашалась Атлантическая хартия, германские армии приближались к Москве, а японские силы готовились к вторжению в Юго-Восточную Азию, Черчилль не терял надежды, что США вступят в войну.

В ответ на оккупацию Японией Индокитая в июле 1941 года Рузвельт разорвал торговый договор с Японией, прекратил продажу ей металла и поддержал голландское правительство в изгнании, которое запретило экспорт нефти в Японию из Голландской Ост-Индии. Этот нажим привел к переговорам с Японией в октябре 1941 года. Рузвельт потребовал возвращения всех захваченных территорий, включая Маньчжурию, ссылаясь на прежний отказ США «признать» подобные акты.

7 декабря 1941 года Япония напала на Пёрл-Харбор и уничтожила значительную часть американского Тихоокеанского флота. 11 декабря Гитлер, верный союзническому долгу, объявил войну Соединенным Штатам. Вступление США в войну — кульминация исключительных дипломатических усилий Рузвельта. Менее чем за три года президент сумел вовлечь свой изоляционистский народ в глобальную войну в Европе. В действительности для Рузвельта вступление в войну не было самоцелью, а средством для разгрома фашистских режимов.

В США по-разному рассматривали перспективы союза с Россией. Рузвельт и Хэлл склонялись к тому, что для победы над Гитлером необходимы совместные усилия всех антифашистских сил. Противники президента предлагали не спешить с помощью Москве. Они утверждали, что американо-советский союз невозможен из-за полной несовместимости идеологий и политических систем; США не следует доверять Сталину, поскольку он в любой момент способен пойти на очередной сепаратный сговор с Гитлером, как это уже имело место в августе 1939 года, поэтому любая помощь СССР лишена смысла.

Рузвельт не мог оставить без внимания эти доводы. 24 июня 1941 года на пресс-конференции президент заявил, что он рассматривает вопрос о помощи СССР. Когда же его прямо спросили: эта помощь необходима для обеспечения безопасности США, он уклонился от прямого ответа: «О, спросите меня о чем-нибудь другом. Вы же знаете, что я никогда не отвечу на этот вопрос». Возможно, в данном случае Рузвельт действительно не располагал достоверной информацией. Во всяком случае, он с готовностью поддержал предложение Гопкинса, вызвавшегося отправиться в Москву и на месте прояснить ситуацию.

Сталин три раза отклонял предложение Рузвельта о личной встрече «большой тройки». Черчилль и Рузвельт встретились снова в январе 1943 года в Касабланке для дальнейшего стратегического планирования и представили прессе условия «безоговорочной капитуляции» Германии, Японии и Италии.

При жизни Рузвельта мало что предвещало, что после войны в американо-советских отношениях возникнет напряженность. В феврале 1940 года, во время русско-финской войны, Рузвельт сказал: «Россия, как известно каждому, у кого есть смелость смотреть фактам в лицо, управляется диктатурой, такой же абсолютной, как и любая другая диктатура в мире». Но когда Рузвельт встретил «абсолютного диктатора» в Тегеране, тот произвел на него «достаточно глубокое впечатление». «Я уверен, мы с ним поладим», — сказал он. А позже заметил, что ему нравится работать со Сталиным, поскольку тот «абсолютно не хитрит» в разговоре. Вероятно, по его мнению, он сумел убедить Сталина в отсутствии единого блока в лице США и Великобритании против Советского Союза. «Если я смогу убедить его, — сказал он вице-адмиралу Макинтайру, — что наше предложение о сотрудничестве делается на справедливых условиях, и мы хотим быть скорее товарищами, чем врагами, могу поспорить — он пойдет на это».

А каким был Франклин Рузвельт на переговорах? А.А. Громыко вспоминал: «Открытый взгляд. Приветливость и уважительность в общении. Всегда он находил доброе слово по адресу собеседника и его страны. Если разговор происходил в его кабинете, то он вел себя непринужденно, мог обратить внимание на портреты на стенах, правда, их было немного. Конечно, с начала и до конца беседы из-за своего недуга он сидел. Но в то же время умел вести себя так, что окружающие даже забывали о его физической скованности. Сидя за столом, он был подвижен, поворачивался, иногда что-то чертил или брал нужную бумагу».

  337