58 
Любови Прокофьевне стало жаль девочку.
— Люсь, а это что за пациент? — поинтересовалась женщина у медсестры.
— Да вот доставили минут десять назад парня, — нахмурилась медсестра Люся, — а она с ним. Парню крепко досталось. Там живого места нет. Семеныч сейчас латает. А девчонка вроде как жена. Ждет.
Любовь Прокофьевна благодарно кивнула и, заскочив в свой небольшой кабинетик, вернулась к девчонке.
— Держи, дочка, — ласково произнесла женщина и опустила на плечи девушки свой большой цветастый платок, — Все будет хорошо. Семеныч у нас хирург от Бога.
Девчонка мало реагировала на ее присутствие рядом. Так и сидела, не шевелясь и даже, кажется, не дыша. Но Любовь Прокофьевна особо и не ожидала на ответ. Только втиснула в руки девчонки стакан воды и коротко скомандовала:
— Пей!
Но девчонка так и сидела, только теперь уже сжимала пальцами стакан в руках.
— Это из-за меня с ним так, — тихо надрывно прошептала девушка, — Если бы не я… Это я… Всё я…
— На все воля Божья, — утешительно проговорила Любовь Прокофьевна.
— Вы не понимаете, — девочка наконец посмотрела на женщину, — Я чернокожая.
Девчонка сказала это так, будто теперь все должно быть понятным. Но Любовь Прокофьевна только снисходительно улыбнулась.
— Милая, Бог с тобой, — женщина приобняла девчонку за плечи, растирая продрогшую, несмотря на лето, кожу, — Вот у меня когда-то был цыган. Чернее ночи. И брови густые и чернючие. Вот он чернокожий. Правда он, гад такой, убёг. А я любила его. Сильно любила.
— И я люблю, — всхлипнула девушка, и спрятала лицо в ладошки.
— И он тебя любит, — со знанием дела кивнула Любовь Прокофьевна.
— А вы откуда знаете? — шмыгнул носом девушка.
— Так ты вон какая девка видная и красивая, — улыбнулась Любовь Прокофьевна, — попробуй в такую не влюбись.
— Спасибо вам, — прошептала девчонка, — А вы не сможете одним глазком заглянуть туда? Как там он?
Женщина кивнула и, встав с кушетки, пошла на разведку. Спустя пять минут, получив максимально правдивые сведения, Любовь Прокофьевна вернулась в коридор, где оставила девчонку.
Но теперь в коридоре было полно народу. Почему-то все мужчины в парадных костюмах, дорогих пиджаках, женщины в шикарных вечерних платьях. Тут же суетились мелкие карапузы, кто-то бегал, кто-то сидел на руках у взрослых. А та девчонка сидела в обнимку с женщиной, лет сорока, с красиво уложенными длинными волосами. Женщина убаюкивала девчонку, что-то шептала ей, а сама плакала.
Девчонка вдруг заметила Любовь Прокофьевну, встрепенулась, застыла вся, ожидая новостей. Любовь Прокофьевна подошла ближе, ободряюще улыбнулась.
— Говорят, состояние стабильное. И прогнозы хорошие. Он у тебя сильный, девочка. Семеныч говорит, парень в рубашке родился. Но мне кажется, он просто любит тебя сильно. В сознание приходил. И даже кофе просил, как его, капучину что ли.
Девчонка разрыдалась, обнимая сидящую рядом женщину. А мужчины, хранившие почти гробовое молчание, вдруг оживились по команде, судя по всему, самого главного.
— Батя, пап, вы тут, — спокойно и властно проговорил лысый мужчина лет пятидесяти, — Гор, дерни Дана, хватит ему валяться. И где этот, как его? Лика, дочка, как парня звать?
— Антон, — всхлипнула девочка.
— Да, Федь, найди парня, и за мной, — отдавал распоряжения мужчина.
Любовь Прокофьевна даже залюбовалась на такой экземпляр мужественности и силы.
— Бать, докторов бы подогнать, — замер лысый командир рядом с седовласым мужчиной, который обнимал хрупкую женщину сидящую рядом.
— Уже отзвонился, — хмыкнул старичок, — Ты давай, по горячим следам.
— Поохотимся, — тихо выплюнул лысый и, широко шагая, покинул больничный коридор.
Любовь Прокофьевна проводила взглядом удаляющиеся широкие спины. В потом в изумлении смотрела, как главврач городской больницы торопливо, перескакивая ступеньки, бежит к сидящим около девчонки в коридоре людям.
— Яков Алексеевич, добрый вечер, — начал заискивающе говорить главврач.
— Ни хрена доброго не вижу, — заметил этот самый Яков Алексеевич, — Утомляешь. По существу.
— Пока оперируют, много переломов, и приличное сотрясение, — приступил к отчету начальник Любови Прокофьевны, — разрыва внутренних органов нет. Кажется, сильный ушиб почки.
— Кажется или как? — перебил Яков Алексеевич.
58 
