Особенно,... 
96 
— В общем, ладно. Была очередь Амелии. Значит, вы бросаете кость.
— Знаешь что? — Я посмотрела на доску. — Терпеть не могу «Монополию».
И я не солгала. Скверные воспоминания из детства: мой кузен жульничал, когда его назначали банкиром, и играли мы по четыре ночи кряду.
— Хотите сыграть во что-нибудь другое?
Обернувшись к камину, облицованному мелкими искусственными камушками, я заметила кукольный домик. Он был точной миниатюрной копией вашего дома: те же черные ставни и ярко-красная дверь, те же цветочные кустики и длинные ковровые дорожки.
— Вот это да! — воскликнула я, почтительно касаясь черепицы на крыше. — Потрясающе!
— Это мой папа сделал.
Я приподняла домик вместе с подставкой и водрузила его на доску «Монополии».
— У меня тоже был кукольный домик.
Это была моя любимая игрушка. Я помнила крохотные креслица из красного бархата с заклепками, помнила старинное пианино, игравшее само по себе, стоило повернуть ключик. Ванну на львиных лапах и разноцветные полосатые обои. Домик был выдержан в викторианском стиле, ничего общего с нашим современным жилищем, и все-таки, расставляя кроватки, диванчики и кухонную мебель, я воображала, что это некая параллельная вселенная, дом, в котором я могла бы жить, если бы меня не отдали на удочерение.
— Посмотрите-ка, — сказала ты и показала мне, что на малюсеньком фарфоровом унитазе поднимается сиденье. Интересно, а мужчины-куклы тоже забывают его опускать?
В холодильнике хранились крошечные деревянные отбивные и молочные бутылочки, яйца в лотке напоминали жемчуг. Раскрыв плетеную корзинку, я увидела там две спицы-щепки и клубок ниток.
— Тут живут сестры, — пояснила ты и положила матрасики на сдвоенную железную кроватку на втором этаже. — А тут спит их мама. — В соседней комнате стояла двуспальная кровать, где ты разместила две подушечки и нелепое стеганое одеяло размером с мою ладонь. Затем ты взяла еще одно одеяло и еще одну подушку и постелила на розовом ситцевом диване в гостиной. — А это для папы.
«О господи, — подумала я, — досталось же тебе от них!»
В этот момент дверь открылась, и в дом вошла Шарлотта, неся в складках своего пальто порывы зимнего ветра. На обеих руках ее болтались зеленые пакеты с продуктами. Пакеты подлежали вторичной переработке, отметила я.
— А, так это ваша машина, — сказала она, опуская продукты на пол. — Амелия! — крикнула она. — Я пришла!
— Ага, — безо всякого энтузиазма отозвалась сверху девочка.
Возможно, вредили они не только тебе.
Шарлотта, склонившись, чмокнула тебя в лобик.
— Как дела, солнышко? Вы играете с кукольным домиком, да? Сто лет его не видела…
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я, привстав.
— Хорошо.
Шарлотта нагнулась поднять пакеты. Я помогла ей донести их до кухни, где мы стали разгружаться: апельсиновый сок, молоко, брокколи. Макароны с сыром, средство для мытья посуды, пластиковые пакетики.
«Баунти», «Джой», «Лайф»: названия сами складывались в рецепт беззаботного существования.[9]
— Гай Букер пополнил список своих свидетелей, — сказала я. — Добавился ваш муж.
Банка с солеными огурцами разбилась вдребезги.
— Что?!
— Шон будет давать показания против вас, — сухо пояснила я.
— Но это же невозможно!
— Ну, после тою как он снял свое имя с иска…
— Что?!
Комната постепенно заполнялась запахом уксуса. На полу растеклась лужица рассола.
— Шарлотта, он сказал, что уладил этот вопрос с вами. — Я была потрясена не меньше ее.
— Он несколько недель со мной не разговаривал! Как он мог?! Как он мог так с нами поступить?
Тут в кухню зашла ты.
— Что-то разбилось?
Шарлотта присела и принялась собирать осколки.
— Не заходи сюда, Уиллоу.
В тот момент, когда я потянулась за новым рулоном бумажных полотенец, Шарлотта издала пронзительный вопль: в палец вошел кусок стекла.
Потекла кровь. Глаза у тебя полезли на лоб, и я поспешно отвела тебя обратно в гостиную.
— Принеси маме пластырь, — попросила я.
Когда я вернулась, Шарлотта сидела, прижав окровавленную руку к рубашке.
— Марин, — сказала она, взглянув на меня, — что мне делать?
Тебе это, наверное, было в диковинку — ехать в больницу, хотя лечить должны были кого-то другого. Но довольно скоро стало ясно, что порез слишком глубокий, чтобы обойтись одним лейкопластырем. Я отвезла ее в травмопункт, вы с Амелией поехали с нами на заднем сиденье. Ногами ты упиралась в коробки с юридическими бумагами. Я подождала, пока врач зашьет твоей маме безымянный палец (два шва). Всё это время ты сидела рядом с ней и держала ее за здоровую руку. После я предложила заехать в аптеку и взять по рецепту тайленола с кодеином, но Шарлотта заверила меня, что у вас дома осталось еще много обезболивающего со времен твоего последнего перелома.
96 
