Особенно,... 
129 
Но я притворилась, будто говорю с Пайпер. «Боже мой, Шарлотта, — сказала бы она. — С тобой всё в порядке? Немедленно рассказывай. Всё до последней детали».
Проснувшись на следующее утро, я запаниковала, как паникуют люди, заподозрившие, что проспали: солнце чересчур ярко светило в окно и успело подняться слишком высоко.
— Уиллоу? — крикнула я, выскакивая из постели и мчась в твою комнату.
Обычно ты отзывалась, и я помогала тебе сходить в туалет и одеться. Неужели я всё продрыхла? Или ты не услышала будильник?
Но в спальне никого не оказалось. Постельное белье было убрано. Возле кровати Амелии лежали ваши чемоданы, уже разобранные, застегнутые и готовые вернуться на законное место на чердаке.
Спускаясь, я услышала твой смех. Шон стоял у плиты и, обмотав голову полотенцем, жонглировал блинами.
— Ты должен быть пингвином! — сказала ты. — А у пингвинов нет ушей.
— Надо было просить нормальное животное, как твоя сестра, — возразил Шон. — Она получила прекрасного медведя.
— Да, медведь — это прекрасно, — сказала Амелия, — только я просила ящерицу.
И всё же она улыбалась. Когда я последний раз видела, чтобы Амелия улыбалась в первой половине дня?
— Вот вам один пингвин-осел, пожалуйста. — Шон швырнул блин тебе на тарелку.
Вы обе заметили меня.
— Мама, смотри, кто нас сегодня разбудил! — восторженно сказала ты.
— По-моему, твой пингвин-осел перевернут вверх тормашками, Уиллс, — сказал Шон. Он улыбался, но веселья в его глазах не было. — Я подумал, что тебе не помешает отоспаться.
Я кивнула и потуже затянула халат. «Я как оригами, — подумала я. — Могу складываться пополам множество раз, пока не стану кем-то другим».
— Спасибо.
— Папочка! — закричала ты. — Блинчик горит!
Ну, гореть он уже не горел, но обуглился и дымился.
— Черт! — рявкнул Шон и кинулся соскребать черные остатки со сковороды.
— А я уж подумала, что ты научился готовить.
Шон на миг оторвался от мусорного ведра.
— Отчаяние и полуфабрикаты творят с мужчинами чудеса, — признал он. — У меня сегодня выходной, вот, думаю, и побуду с девчонками. Опять же, доделаю рампу для Уиллоу.
Тогда я поняла, что это его первые шаги на поприще общей опеки, общего хозяйства и раздельного брака.
— Ясно, — сказала я с нарочитой невозмутимостью в голосе, — тогда я, пожалуй, займусь своими делами.
— Развейся, — предложил он. — Сходи в кино или в гости.
В гости? У меня не осталось друзей.
— Хорошо, — натянуто улыбнулась я. — Отличная идея!
Между «тебя выгнали из дома» и «тебе дали понять, что ты лишняя» пролегает очень тонкая грань, осознала я час спустя, заводя машину. Однако в моем положении это было, считай, одно и то же. Я поехала на заправку, залила полный бак и… ну что мне оставалось… принялась бессмысленно нарезать круги. С тех пор как ты родилась, я либо была с тобой, либо ждала, что мне позвонят и сообщат об очередном переломе. Эта свобода меня тяготила. Я не чувствовала облегчения, лишь тревогу — тревогу корабля, сорвавшегося с якоря.
Не отдавая себе отчета, я подъехала к офису Марин. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Взяв сумочку, я зашла в здание и поднялась на лифте. Секретарша Брайони говорила по телефону, но жестом велела мне проходить.
Я постучала в дверь Марин.
— Здравствуйте, — сказала я, заглянув внутрь.
Она подняла глаза.
— Шарлотта! Входите же. — Я села в кожаное кресло, а она встала напротив меня, опершись на письменный стол. — Вы встречались с Саттон?
— Да, это… это очень тяжело.
— Понимаю.
— Шон сейчас дома, — ни с того ни с сего брякнула я. — Мы хотим составить график, чтобы оба имели возможность видеться с девочками.
— Поступок двух взрослых людей.
Я посмотрела прямо на нее.
— Как так получается, что я сильнее скучаю по нему, когда он в двух шагах от меня, чем когда он живет отдельно?
— Вы не по нему скучаете. Вы скучаете по тому человеку, каким она могла бы быть.
— Он, — поправила я, и Марин смущенно моргнула.
— Конечно. Он мог бы быть.
Я не сразу решилась продолжить.
— Я понимаю, что у вас работа и все такое, но… Не откажетесь выпить со мной кофе? Можем притвориться, будто это совещание с клиентом…
— Это и есть совещание с клиентом, Шарлотта, — холодно напомнила Марин. — Я не ваша подруга, я ваш адвокат. И даже в этом качестве мне, если честно, приходится сдерживать личные чувства.
129 
