2 
Свадьба. Кажется, что это было так давно, что даже воспоминания выглядят скорее кадрами полузабытого кино. Кипа белых кружев, взлетающих вокруг стройной фигурки при каждом шаге, море цветов, нескончаемые пожелания счастья. Гнусная головная боль наутро, муторная уборка квартиры и разбор немногочисленных подарков. Конвертом с деньгами сразу же завладел муж. Муж. Подтянутый, накачанный молодой человек, сразу давший Ксюше понять, кто в доме хозяин и (информация в качестве пряника) за чьей широкой спиной она может спрятаться в случае чего. Возможно, именно этим Олег и импонировал Ксюше, в душе всегда желавшей опереться на чье-нибудь сильное плечо. Он всегда оказывался там, где была Ксения, всегда знал, чем она занимается в данную минуту, и ни на минуту не допускал сомнения, что что-то может происходить не так, как он решил.
Их связал лес — оба были заядлыми туристами, с той лишь только разницей, что Ксения в очередной поход вырывалась через непременный скандал с родителями, а Олег, или, по-лесному, Барс, просто ставил своих в известность, что некоторое время дома его не будет. После очередной разборки с родителями по поводу того, где и с кем она проводит свое свободное время (а сессию кто будет сдавать, а кто поможет на даче, а кто будет выслушивать и мирить вечно ссорящихся отца с матерью?), Ксения собрала свой рюкзак и ушла из дома. Она давно уже решила, что в крайнем случае пойдет жить в студенческую общагу, благо коменданту общежития было наплевать, сколько человек насчитывает его беспокойное хозяйство, лишь бы драк не было, а найти свободную кровать — это не проблема. Но… у подъезда ее ожидал Олег. Кивнув в знак приветствия и забрав рюкзак, он только спросил: «Достали?» «Ага», — отозвалась Ксюша. Больше за всю дорогу до дома Олега они не произнесли ни слова.
Маргарита Петровна, мать Олега, только недовольно поморщилась при виде Ксении, но ничего не сказала. В семье Гориевских выказывать на людях эмоции не было принято — не позволяла природная интеллигентность. Гориевскими, по сути дела, являлись только трое членов этой семьи — Олег, его мать, оставившая себе после развода фамилию мужа, и отчим, который изменил свою неблагозвучную фамилию Корчунов на звучащую по-дворянски фамилию Гориевский. Ксения, глядя на весь этот цирк, не уставала удивляться. В одном она была твердо уверена — никакой природной интеллигентностью, а также интеллигентностью вообще родня Олега не отличалась. То свекровь, то отчим, причем исключительно с глазу на глаз, начинали учить ее жить. Правда, стоило поблизости появиться Олегу, как раздраженный голос сменялся на ласковый, а на лица «учителей» вползала лицемерная улыбка. Ксения попробовала как-то сказать им, что в советах не нуждается, но добилась только того, что отношения между ней и ее новыми родственниками окончательно испортились, а нотации стали злее. Поэтому Сорока старалась никуда не выходить из комнаты Олега, чтобы не нарваться лишний раз на грубость Маргариты или отчима. С бабушкой Барса дела обстояли еще веселее. Она грозила позвонить родителям Ксении и открыть им глаза на собственную дочь, пьющую как лошадь и дымящую как паровоз. Просто как-то раз она вошла в их комнату без стука как раз в тот момент, когда Барс, попивая вечное пиво, учил Ксюшу прикуривать сигарету, а заодно читал лекцию о вреде женского курения — что-то типа «попробуй, какая это гадость, и никогда больше не кури». В очередной раз выслушав эту галиматью, Сорока сказала бабке: «Звони кому хочешь» — и закрыла перед ее носом дверь в комнату. С этого момента, как горько смеялась про себя Ксения, она полностью перешла на осадное положение.
Когда-то квартира Олега считалась, видимо, образцом для подражания и мечтой любой семьи. Теперь о ее былом величии напоминали лишь облезлые обои с фантастическим рисунком из зеленых и золотых лент. Текли краны на кухне и в ванной, словно осенняя листва падала со стен кафельная плитка. Ксения как-то раз заикнулась о том, чтобы сделать ремонт, но тут же нарвалась на окрик: «Да ты знаешь, сколько стоят хорошие мастера! Качественная работа стоит приличных денег, а наша семья содержит столько иждивенцев, что о лишней копейке думать не приходится!» К тому времени за плечами Сороки был ремонт, своей комнаты в квартире родителей и сносно отремонтированная квартира ее тети, жившей отдельно от Ксюшиной семьи. Тетя постоянно болела и была только рада предложению своей любимой племянницы сделать ремонт, а Ксения, переехав на две недели к тетке, с искренним удовольствием возилась в красках, обойном клее, подбирала оттенки и вырезала обои в строгом соответствии со сложным рельефом перекошенных при строительстве стен. Однако все попытки объяснить своим новым родственникам, что она вполне может все сделать сама, ни к чему не привели. На нее смотрели как на умалишенную и отмахивались как от надоедливой мухи.
2 
