Особенно,... 
5 
– «Спазмолет» – наш ответ. – Олеся перебирала слова, меняла их местами, ухмыляясь, и вспоминала, как снималась в такой же вот абсурдной рекламе. Она в отвратительных серых лохмотьях, с перемазанным лицом бегала за людьми на площади – Олеся была кариесом. Одно было хорошо (и одновременно плохо). Эту рекламу реально прокрутили в течение трех или четырех месяцев по нескольким каналам, так что в каком-то смысле это был ее звездный час. Нет, девушку не стали узнавать на улицах, но все друзья-приятели поздравили с такой несомненной актерской удачей.
Померанцев, конечно, тоже. Он тогда смеялся, как заведенный, и все любопытствовал, не присудили ли Олесе за эту роль «Оскар». Это было в тот день, когда он решил вернуться из своего долгого странствия. Почему-то обратно к Олесе. В ее маленькую квартиру, от которой она забыла забрать у него ключи. Интересно, что бы было, если бы они действительно поженились? Интересно даже то, как бы это выглядело со стороны.
Перед ними определенно была бы та самая пара, что Олеся придумала – с лимузином и пятном от кофе на свадебном платье. Померанцев стоял бы в самом конце коридора и морщился бы от такого изобилия лиц и такого откровенного проявления нормальных человеческих эмоций. Скорее всего, они бы даже не стояли рядом. Померанцев бы отгородился «от этого беспредела» какой-нибудь газетой. «Ведомостями» или даже Moscow Times, выпендрежник. Олеся бы сидела где-нибудь поодаль и смотрела бы на него, как кролик на удава. Благородные черты лица были столь обманчивы. Нежная сила рук, красивый поворот головы, эта вечная небрежность, присущая только моделям или очень богатым людям. Красивая одежда, которую он носил с такой непринужденностью, о которой Олеся только могла бы мечтать.
Что бы он ответил на вопрос, готов ли он стать мужем Олеси Рожковой, дерганой, нервной актрисы, вечно боящейся поправиться, несмотря на то, что никакой угрозы этого даже не намечается. Он бы, наверное, мог сказать сотруднице загса, что спешит и у него нет времени на эти глупости. Случайные свидетели могли бы подумать, что эта свадьба фиктивная, ненастоящая. Ну не могут два столь холодных, столь отстраненных человека жениться по любви. Это, правда, если не смотреть в напряженные, полные страха глаза Олеси.
Она открыла квартиру – два поворота ключа, второй оборот иногда проворачивается. Замок давно пора менять. В коридоре снова навалено много одежды. Сегодня утром, как только Померанцев ушел, Олеся принялась перемерять весь свой гардероб. Два наряда – один для прослушивания, другой – красивое бежевое платье, расшитое по подолу вручную, – для свадьбы. Второй наряд не понадобился. Так и лежал в сумке. Все остальное лежало кучей на тумбе в прихожей.
Олеся не стала включать свет. В Москве темнело, и сумерки накрывали незашторенное кухонное окно, как теплое кашемировое покрывало. Она прошла на кухню, прямо так, в сумраке, заварила себе чай, залезла с ногами на стул и принялась смотреть в окно на молодую луну. Просидела там, наверное, час, прежде чем решила, что хватит, что надо пойти и лечь спать. Или включить телевизор, ведь теперь она снова сможет смотреть, что ей хочется. Максим ненавидел весь развлекательный контент, и тот, в котором Олеся работала, и тот, который смотрела. Что ж, опоздав, она в каком-то смысле освободила себя.
Сможет смотреть мультики, кулинарные шоу, «Спокойной ночи, малыши!». Когда-то Олеся с ума сходила от мечты вести «Спокойной ночи, малыши!». Будет смотреть «Битву экстрасенсов». Там, кстати, есть чему поучиться – вот уж люди умеют делать шоу. Свечи, загробные жизни, черные тени на глазах…
– О чем думала на кухне? Ты была там так долго! – Голос заставил Олесю буквально подпрыгнуть на месте. Первая мысль – загробная жизнь настигла ее безо всякого шоу. Потом увидела его – сидящего на стуле посреди комнаты. Так же, как и она, без света, без движения.
– Откуда ты тут взялся? – пробормотала Олеся, не зная еще, какую пытку он приготовил, но заранее ожидая худшего. Ей не было видно его лица. Померанцев сидел против оконного света, виден был только контур – нога заброшена на ногу, руки сплетены на груди. Волосы чуть развеваются – открыта форточка.
– Я? Хороший вопрос, – усмехнулся Максим. – Ты что же, так и будешь делать вид, что ничего не произошло?
– Я… я… – Олеся в буквальном смысле онемела, не зная, что сказать, как объяснить и с чего начать. Только не с прослушивания, об этом стоит вообще промолчать. Лучше что-то соврать. Олеся не умела хорошо врать, если оно только не было заготовлено заранее. Она была актрисой – не шпионом, живущим в постоянной лжи. В сущности, была очень простой и открытой как книга.
5 
