Последние отзывы

  80  

Когда Хэвлок закончил оценивать его состояние, они с Гарретт отошли к дальней стене библиотеки для личного разговора.

– Он на грани сосудистой недостаточности, – тихо сказал Хэвлок, с мрачным видом. – На самом деле, я никогда не видел пациента, способного выдержать такую сильную потерю крови. Пуля попала в левую грудную мышцу. Я не удивлюсь, если артерия полностью перерезана.

– Я подумала о том же... но если это так, то смерть должна была наступить мгновенно. Почему кровотечение остановилось? Если бы кровь проникала в грудную полость, то функция лёгких бы нарушилась, но они в порядке.

– Возможно, стенки артерии сузились, тем самым произошла временная закупорка.

– Если окажется, что это подмышечная артерия, и я её перевяжу, хватит ли руке кровоснабжения?

– Да, будет вполне достаточно коллатерального кровообращения. Но я бы не советовал.

– А что тогда?

Хэвлок долго смотрел на неё добросердечным взглядом, который ей не понравился.

– Создайте бедняге, как можно более комфортную обстановку и дайте спокойно умереть.

Слова прозвучали, словно пощёчина.

– Что?! – ошеломлённо воскликнула Гарретт. – Нет, я собираюсь его спасти.

– У вас не получится. Основываясь на том, чему вы меня научили об антисептике, этот человек так сильно инфицирован, и внутри, и снаружи, что надежды нет. Подвергать его ненужной операции - глупо и эгоистично. Если бы нам удалось отсрочить смерть на день или около того, он бы прошёл через невыразимые муки. Сепсис бы поразил всё тело, и органы один за другим отказали. Я не стану брать это на свою совесть, и вам не советую.

– Позвольте мне самой беспокоиться о моей совести. Просто помогите, Хэвлок. Одна я не справлюсь.

– Оперировать, когда медицинские факты того не оправдывают, если это только причинит пациенту ненужные страдания, по всем стандартам считается халатностью.

– Мне всё равно, – безрассудно заявила Гарретт.

– Вам станет не всё равно, если операция разрушит вашу карьеру. Вы же знаете, как много людей ухватились бы за шанс аннулировать вашу медицинскую лицензию. Первая женщина-врач в Англии изгнана из профессии после скандала и нарушения дисциплины... как бы это сказалось на женщинах, которые мечтают пойти по вашим стопам? А как же будущие пациенты, которым вы никогда не сможете помочь?

– Если я ничем не помогу этому мужчине, то уже больше никому не смогу. – Гарретт внезапно задрожала от силы своих эмоций. – Это будет преследовать меня вечно. Я не смогу жить с мыслью, что был шанс его спасти, а я им не воспользовалась. Вы его не знаете. Если бы он оказался на моём месте, то сделал бы всё возможное для меня. Я обязана бороться за него. Просто обязана.

Пожилой коллега уставился на неё, будто увидел впервые.

– У вас путаются мысли.

– Я мыслю трезвее, чем когда-либо в своей жизни.

– Вы встретили этого мужчину на званом вечере у лорда Тэтхема.

Гарретт покраснела, но не отвела взгляда, признавшись:

– Мы уже были знакомы. Он мой... он... важен для меня.

– Понятно.

После Хэвлок замолк, поглаживая белые бакенбарды, а в это время ускользали бесценные секунды жизни Итана.

– Вы привезли аппарат для переливания крови? – выпалила Гарретт, вся в нетерпении определить дальнейший курс действий.

Хэвлок выглядел хмуро.

– Я пытался провести переливание крови в семи разных случаях, и все кроме одного закончились шоком, болью и инсультом или отказом сердца. Пока никто не знает, почему одна кровь подходит, а другая нет. Вы не видели, что происходит, когда процедура не удаётся. А я видел. И больше в жизни осознанно не обреку пациента на такие страдания.

– Привезли? – настаивала она.

– Привёз, – ответил он скрипучим голосом. – Да поможет господь вам и этому бедняге, если вы попытаетесь воспользоваться аппаратом. Будьте честны, доктор Гибсон: вы действуете на благо пациента или себя самой?

– Я делаю это ради нас обоих!

По его выражению лица она поняла, что ответ был неверным.

– Я не могу помочь вам сделать что-то идущее вразрез вашим и его интересам, – сказал Хэвлок. – Это сумасшествие, Гарретт.

Он никогда не обращался к ней по имени.

В пронизывающей тишине Хэвлок кинул на неё взгляд, в котором читались одновременно мольба и непреклонность, а затем пошёл прочь из библиотеки.

– Вы уходите? – поражённо спросила она.

Он переступил через порог ничего не ответив.

  80