27 
— Что вам угодно? — повторил он.
— Я пришла… Это я вам звонила утром. По объявлению в газете, — от нервного перенапряжения ей трудно было собраться с мыслями, но она взяла себя в руки и продолжала: — Меня зовут Беттина Дэниелз. Я ищу работу.
Беттина протянула руку, как бы просительно, но он не пожал ее, а только глубже запихнул свои руки в карманы джинсов.
— Не знаю, с кем вы говорили. Во всяком случае, не со мной, иначе я попросил бы вас не беспокоиться, поскольку у нас все укомплектовано. Утром мы отдали последнюю женскую роль.
— Я не актриса, — произнесла Беттина с радостным выражением, и мужчина чуть не засмеялся.
— По крайней мере, вы — первая, кто честно говорит об этом. Может, вам и стоило бы дать роль. Однако простите — поздно, — он равнодушно передернул плечами и собрался уходить.
— Постойте, вы не поняли… Я ищу любую другую работу.
— Какую же? — он беззастенчиво разглядывал ее, и если бы Беттина не была в таком волнении, она с удовольствием съездила бы по его физиономии.
— Какую дадите… Свет, занавес — что у вас есть.
— А вам приходилось работать раньше?
Она чуть приподняла голову и сказала:
— Нет, никогда. Но мне очень хочется. Я научусь.
— Зачем вам это?
— Просто мне нужна работа.
— Ну так пойдите в секретарши.
— Не хочу. Мне хочется работать в театре.
— Потому что это престижно? — в его глазах по-прежнему была наглая усмешка, и Беттина начала мало-помалу сердиться.
— Нет, потому что я собираюсь писать пьесу.
— О, Господи, так вы тоже — одна из тех, что мечтают в один прекрасный день получить Пулитцеровскую премию.
— Нет, я не так тщеславна. Просто мне хочется поработать в настоящем театре, вот и все.
Беттина нисколько не сомневалась, что потерпела поражение. Работы ей здесь не видать. Этот хмырь успел возненавидеть ее. Как пить дать, успел.
Он довольно долго разглядывал Беттину, а потом подошел ближе и спросил:
— Вы хоть что-нибудь знаете о работе в осветительном цехе?
— Немного.
Беттина лгала, но теперь ей уже было все равно. Она решила использовать свой последний шанс.
— Немного — это сколько? — он так и впился в нее глазами.
— Очень немного.
— Другими словами — ровным счетом ничего, — сказал он упавшим голосом и, вздохнув, добавил: — Ладно, мы тебя поднатаскаем. Я сам тебя научу, если не будешь занудой. — Тут он неожиданно вытащил руку из кармана и протянул ее Беттине. — Я — помощник режиссера. Мое имя Стив.
Беттина кивнула, не веря, что Стив обращается к ней.
— Господи, да перестань ты быть такой зажатой. Считай, что работа у тебя в кармане.
— Правда? Осветителем?
— Будешь сидеть за пультом. Увидишь, тебе понравится.
Беттине еще предстояло узнать, что это — утомительная, тяжелая работа в тесном, душном помещении, но в ту минуту она ни о чем лучшем и помыслить не могла, поэтому счастливо улыбнулась и поблагодарила:
— Большое спасибо.
— Не стоит. Ты просто первая подвернулась на эту работенку. Если станешь говняться — уволю. Подумаешь, какое дело!
— Я не стану.
— Ну и ладно. Хоть об этом теперь голова не будет болеть. Приходи завтра, я покажу тебе театр — сегодня мне некогда, — сказал Стив, посмотрев на часы. — Да, завтра. К концу недели начнутся репетиции, а это значит, что тебе придется работать без выходных.
— Без выходных? — не смогла скрыть свое изумление Беттина.
— Дети есть?
Беттина поспешила отрицательно помотать головой.
— Ладно, тогда тебе не о чем беспокоиться. Отец может приходить на спектакли за полцены. Ведь если не это, тогда зачем вкалывать по семь дней в неделю? Правильно? Правильно. — Ему, казалось, все было нипочем. — Да, кстати, ты знаешь, что поначалу придется работать за так? Еще будь довольна, что получила работу. Вознаграждение — после премьеры, из театральной кассы.
Беттина опять неприятно удивилась. Придется экономить те шесть тысяч долларов, которые остались после уплаты долгов.
— Итак, приходи завтра. Усекла?
Беттина с готовностью кивнула.
— Ну и ладно. А если не придешь — возьму на твое место кого-нибудь еще.
— Спасибо.
— На здоровье, — он, очевидно, смеялся над ней, но взгляд его смягчился. — Не стоило бы, да уж ладно — скажу. Я ведь тоже когда-то так начинал. Работать со светом — не мед. Только я хотел быть артистом, а это еще хуже.
27 
