Особенно,... 
72 
— Не будь в этом так уверена, Сэйра. Ты меня совсем не знаешь.
Он рассмеялся и отвернулся. Открыв заднюю дверь, он зашагал к сараю.
— Куда ты? — окликнула я.
— За пледами.
— Нет! — воскликнула я.
Но он их все равно принес. Он расстелил их на полу и сжал меня в объятиях.
На протяжении последующих недель я каждый день навещала отца. Было ясно, что конец близок. У меня не оставалось времени думать ни о себе, ни о своем будущем. Клинтон сказал, что мы не можем покинуть Англию, пока в отце теплится жизнь. После его смерти он намеревался немедленно вернуться на Цейлон.
Наступил февраль, и из-под земли начали появляться крокусы — фиолетовые, белые и золотистые. Они как будто спешили сообщить, что хотя зима еще не сдала права, весна уже в пути. Возле пруда распустились желтые цветки мать-и-мачехи и фиолетовые стрелки белокопытника. В защищенных от ветра местах зацвел чистотел, бузина выбросила первые молодые побеги, а орешник — Желтую бахрому, которую мы привыкли называть бараньими хвостами. Величественные дубы в лесу еще спали, впрочем, я знала, что пройдет несколько недель, прежде чем они начнут оживать. Я прислушивалась к брачным играм чибисов. Звуки, издаваемые различными птицами, меня научила различать Селия. Сейчас до меня доносились сиплые заунывные крики… чьи вы… чьи вы… Да, так это и звучало. Не слишком веселая свадебная песня.
Весну принято называть воротами года. Эта весна стала для меня воротами в новую жизнь. Но пока мои мысли были постоянно прикованы к отцу. Я знала, что скоро его не станет, и тогда-то и начнется моя новая жизнь.
Цейлон! Страна, о которой я была так наслышана. Я мечтала о Цейлоне, не догадываясь, что в путешествии туда меня будет сопровождать супруг.
Отец тихо и мирно скончался в начале марта. Его тело перевезли в родовое поместье, чтобы он упокоился рядом со своими предками. День похорон был холодный и ветреный, но очень солнечный. Это были традиционные похороны. Глядя на медленно опускаемый в могилу гроб, я думала о лежащей неподалеку маме и о трагедии их жизни, о несовместимости их характеров. И все же я любила их обоих. Я пыталась представить себе, какой была бы моя жизнь, если бы они жили вместе, как самая обычная семейная пара. После трогательной церемонии все, кто провожал отца в последний путь, вернулись в дом, где им предложили угощение — бутерброды с ветчиной и херес.
Странная штука — жизнь, продолжала размышлять я. Жизненный путь моих родителей был бурным и нелегким. Что судьба уготовила мне? Что ожидает меня в будущем?
Клинтон все время был рядом. Он не выпускал моей руки, даже когда мы возвращались в Грейндж.
Угощение подавали в холле. Когда в толпе гостей я вдруг увидела Тоби, то решила, что у меня галлюцинация. Он стоял передо мной и выглядел несколько старше, чем тогда, когда я в последний раз видела его в Лондоне. И тем не менее это действительно был он. Меня охватила безумная радость.
— Тоби! — закричала я.
Он взял меня за руки.
— Сэйра… ты стала совсем взрослой!
— Прошло так много времени.
— Как я рад тебя видеть. Я искал вас на Дентон-сквер. Никто не знал, куда вы исчезли. Тогда я поехал к Тому Меллору. Он сказал, что твоя мама оставила сцену и переехала к родственникам мужа. В газете я увидел объявление о смерти твоего отца и тут же примчался сюда. Я встретил твою тетю и сообщил ей, что я твой старинный друг. Она пригласила меня в дом…
От волнения у меня подкашивались колени. Мне хотелось прижаться к нему и заплакать. Мне так ясно вспомнилось «Кафе Ройял»… наш сговор против мамы, которую мы оба боготворили.
— Что ты делаешь в Англии?
— Я здесь уже месяц. Скоро мне предстоит возвращаться в Дели.
— Тебе там нравится?
Он кивнул.
— Но я так рад, что опять в Англии.
Я вспомнила о Клинтоне, вернувшемся на родину в поисках жены, и поинтересовалась:
— Ты женат?
— Нет.
— Пора бы.
— Похоже, что я все делаю с запозданием, — как бы извиняясь, произнес он.
Я улыбнулась. Мне было так приятно снова его видеть. В Тоби не было ни капли высокомерия. На это я обратила особое внимание. Подсознательно я сравнивала его с Клинтоном.
— Когда ты возвращаешься?
— Я рассчитывал провести здесь два месяца. Но я мог бы задержаться еще немного.
Его темно-синие глаза заблестели.
— Я много о тебе думал, — продолжал он. — Мне очень хотелось знать, как ты живешь. Я был потрясен, узнав о смерти твоей мамы.
72 
