Особенно,... 
76 
«Я должна уехать, — подумала Мойда. — Но мне по-прежнему нужно бороться за наследство Хэмиша. Для этого я сделаю все, что только в моих силах».
В то время в этом не было ничего плохого. Наоборот, ее действия представлялись достойными похвалы — вселиться в замок, яростно противостоять Иэну, принадлежавшего к клану Маккрэгганов, который, по мнению Мойды, так несправедливо поступил с дедом Хэмиша.
Но Иэн не нес ответственности за проступки своих предков, это Мойда поняла только сейчас. «Это во мне говорит горячая шотландская кровь, — подумала она. — Вот почему я такая своевольная». Она с улыбкой вспомнила легенду о первом Дональде, основателе клана. Он вступил в союз с норвежским королем для того, чтобы отобрать Кинтайр, Айлу и другие острова у Годреда, сына Олафа Рыжего. Однажды, когда ладьи новоявленных союзников приблизились к их берегам, их предводитель, желая подбодрить своих воинов, пообещал, что тот, чья рука первой дотронется до земли этих островов, навеки будет ему принадлежать.
Как только он произнес эти слова, Дональд бросился на нос своей ладьи, одним ударом острого как бритва кинжала отрубил себе кисть руки, которой держал меч, и вместе с мечом забросил ее далеко в море, в направлении берега далекого острова, обеспечив тем самым себе и своим потомкам право безраздельного владения желанной землей.
Окровавленная рука с мечом по-прежнему красуется на гербе Макдональдов. Та же самая кровь, что некогда воодушевила Дональда, заставила Мойду сражаться, добиваться своего. Мойда отказывалась признаться себе, что она терпит поражения в борьбе с Маккрэгганом. Более того, если она и дальше будет жить под одной крышей с Иэном, она не сможет продолжать борьбу.
Она увезет детей в Эдинбург. Если ее заработки окажутся слишком малы для того, чтобы содержать их, тогда она пойдет к матери и будет просить ее о помощи.
Куда только подевалось ее прежнее нежелание прибегнуть к этому способу. Это все из-за Иэна, подумала Мойда, потому что он высоко ценил Долли, и это заставило и ее саму взглянуть на мать совершенно другими глазами.
Значит, решено, подумала она. Они уедут. И все же какая-то часть ее души противилась этому решению. По крайней мере, пока она не уедет отсюда, у нее будет возможность видеться с ним. Она сможет смотреть на него из окна, видеть его в доме и в саду, разговаривать с ним, слышать, как он произносит ее имя. Она почувствовала, что снова начинает дрожать при этой мысли — он смотрит ей в глаза, внезапный поворот головы, его прическа. Она любила в нем все — его широкие плечи, сильные руки, легкую походку, серьезный взгляд.
— Я люблю его! — произнесла Мойда вслух. Она знала, что если вдруг увидится с ним, ее чувства выдадут ее с головой. Иэн ни в коем случае не должен знать, как она относится к нему! Она должна оставаться гордой и независимой, достойной своего имени и своего клана.
Да, она действительно всегда была гордой. В ее жилах текла благородная кровь знатных шотландских семей. Макдональды никогда не склоняли голову ни перед кем, кроме королей династии Стюартов. Мойда вздохнула, подумав, что совсем забыла о своих обязанностях. Она должна обязательно найти детей.
Они явно где-нибудь поблизости — играют на развалинах или в саду. Мойда выглянула из окна. Оказалось, что дети играют на берегу озера. Увидев, кто находится вместе с ними, Мойда почувствовала, что у нее замерло сердце. Вместе с Кэти и Хэмишем был Иэн. Все трое кидали камешки, стараясь, чтобы они хотя бы несколько раз проскакали по поверхности воды. В детстве это было одной из любимых забав Мойды, да и Иэн, вероятно, в золотые свои деньки, приезжая в Скейг, также любил «выпекать блинчики на воде». Мойда увидела всех троих. Они искали на берегу плоские камешки, кидали и при этом считали, сколько раз они подпрыгивали на воде, и, несомненно — хотя Мойда этого не слышала, — хвастались каждый раз, когда кому-то из них удавалось добиться лучшего результата. Какими счастливыми они выглядят, подумала Мойда. Ей захотелось немедленно присоединиться к ним. Искушение оказалось слишком велико, чтобы ему противостоять. Теперь у нее был предлог — пришло время звать детей пить чай.
Мойда бросилась к дверям. Она уже поворачивала дверную ручку, когда дверь открылась снаружи, и, только успев отпрянуть назад, Мойда избежала столкновения с тем, кто входил в комнату. Это оказалась Линетт. Мойде было достаточно одного взгляда на нее, чтобы понять, что она рассерженна. Губы Линетт были презрительно сжаты. Она заговорила резким, неприятным тоном:
76 
