Особенно,... 
4 
В самый разгар размышлений некий безымянный инстинкт побудил его подойти к окнам.
Сет затаил дыхание при виде молодой женщины, стоявшей в меркнущем свете. Она смотрела сквозь отверстия в воротах кованого железа.
На секунду он замер, решив, что она призрак, но, когда обрел здравый смысл, раздраженно поморщился. Какое она имеет право шпионить за домом?
Решив узнать, кто она, Сет направился к входной двери. Широко ее распахнул и, перепрыгивая через гранитные ступеньки, побежал к воротам. Под подошвами ботинок скрипел гравий. Женщина попыталась уйти, но он остановил ее вопросом:
– Кто вы и что здесь делаете?
В испуганных карих глазах незваной гостьи плескались шок и изумление. В этот момент сильный порыв ветра бросил ей в лицо пряди кудрявых каштановых волос. Она откинула их назад дрожащими тонкими пальцами. Сет был поражен изяществом и грустной прелестью ее лица настолько, что на секунду потерял равновесие.
– Итак? – сухо настаивал он, решив не поддаваться очарованию женщины. Вполне возможно, она принадлежит к назойливому племени журналистов, следивших за его карьерой в попытке набрести на сенсацию.
– Простите, не хотела вас беспокоить.
Ее голос был нежен, как летний дождь, и усиливал ощущение того, что она пытается его околдовать.
Сет втянул в себя воздух:
– Но вы беспокоите меня. Отвечайте на вопрос! Что вам здесь надо?
Женщина, казалось, растерялась:
– А вы хозяин дома?
– Что вам до этого? К чему вам эти сведения?
– Я скажу в том случае, если вы и есть хозяин. Можно с вами поговорить?
Кобальтово-синие глаза Сета настороженно прищурились.
– О чем?
– Об истории дома. Кстати, меня зовут Имоджен. Имоджен Хейз.
– И вы хотите знать, позвольте, я угадаю. Вас интересуют исторические здания и вы хотите изучить этот объект для школьного проекта?
И без того бледная девушка еще больше побелела:
– Меня трудно назвать школьницей. Мне двадцать четыре года.
– Кто же вы тогда? Репортер местной газеты?
– Нет, – поморщилась она. – Послушайте, если вы действительно новый владелец, не могли бы уделить мне пару минут? Обещаю, что не отниму у вас много времени.
Хотя интуиция подсказывала, что это плохая идея и девушка, вероятнее всего, именно репортер, надеющийся написать статью о том, как бедный мальчик вышел в люди, Сет почему-то не сразу решил, что делать. Сколотив состояние в Америке и вернувшись миллиардером, Сет понимал, что его имя наверняка вызовет интерес местных жителей. Эта девушка, скорее всего, не единственная заинтересованная сторона. Но, поскольку он не мог не восхищаться ее хорошеньким личиком и противиться искре неожиданного влечения, которое она зажгла в нем, решил смягчиться и впустить ее. Что он теряет? Если статья окажется порочащей его, он не поколеблется подать иск на газету.
– Вам лучше войти в дом.
Он открыл железные ворота, и противный скрип заставил его поморщиться.
Брюнетка быстро протиснулась мимо него.
– Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны.
– Уверены? Любезность не то качество, которым я славен, – сухо заметил он.
Уголок красивых губ чуть приподнялся, прежде чем она отвела взгляд и последовала за ним по гравийной дорожке.
Когда они добрались до двери, порыв холодного воздуха принес с собой высохшие осенние листья.
Сет, хмурясь, закрыл дверь. Ответы на вопросы не займут много времени. По правде говоря, он почти ничего не знал об истории дома, если не считать того, что особняк находился в собственности семьи Луизы на протяжении нескольких поколений. И почему он нарушил собственное правило держаться настороже и пригласил женщину войти? Неужели потому, что прошло слишком много времени с тех пор, как его по-настоящему тянуло к женщине, и он нашел подобную возможность слишком заманчивой, чтобы упустить?
– Я предложил бы побеседовать в гостиной, но там пока нет мебели. Я пришел сюда только затем, чтобы оглядеться. Вам повезло застать меня.
– Значит, вы все-таки новый владелец?
Ровные белые зубы девушки нервно прикусили полную нижнюю губу.
– Да. Не волнуйтесь. Я пригласил вас не под благовидным предлогом.
Зачесав назад рыжеватые волосы, Сет попытался улыбнуться, противясь вновь охватившему его чувству горечи. Воспоминания о Джеймсе Сиддонсе, посчитавшем его недостойным переступить порог дома, не то что жениться на его дочери, все еще причиняли боль, даже после стольких лет.
4 
