Последние отзывы

  59  

Он говорил с преувеличенной суровостью, и доктор Штайн легким кивком и улыбкой дал понять, что он принимает игру Эндрю.

— Должен сказать, что в ваши годы я тоже был шокирующим типом. Я был… беспутным. И грубым. — От воспоминаний Штайн поморщился. — Возможно, мой нынешний облик заставит вас сомневаться в этом. — И он снова улыбнулся, забавляясь тем, какой контраст являла нарисованная им картина и он сам, стоящий в раме дверного проема с одной рукой на серебряном набалдашнике трости, вторая вытянута вперед в призыве: «Да, смотрите на меня». — Да, в моем нынешнем облике трудно разглядеть то, что… Я вращался в среде берлинских коммунистов со всеми вытекающими отсюда последствиями. Со всеми вытекающими последствиями, — подчеркнул он. — Да, так и было. — Он вздохнул. — Мне представляется, что никто не станет спорить с тем, что немцы склонны впадать в крайности. Если только сами немцы возразят! Ну, во всяком случае Юлия фон Арне была одной крайностью, а я другой. Иногда я развлекаюсь, представляя, что бы я двадцатилетний сказал о юной Юлии. Мы вместе с ней над этим смеемся. Что ж, ключ от дома у меня имеется, и я сам открою дверь, когда привезу врача.

В августе в дом пришел некий Джейк Миллер, который прочитал шутливый очерк Фрэнсис, посвященный ставшим необыкновенно популярными в те годы восточным учениям: йога, «Книга перемен» Махариши и тому подобное. Главный редактор предложил в период летнего затишья напечатать что-нибудь забавное, а в результате в «Дефендер» позвонил Джейк Миллер и попросил Фрэнсис о личной встрече. Любопытство сказало за нее «да», и вот он оказался в гостиной — крупный, безостановочно улыбающийся мужчина с дарами — мистическими книгами. Улыбки безграничной любви, мира, доброй воли вскоре станут обязательным атрибутом всякого хорошего человека — или следует сказать «всякого молодого и хорошего человека»? — и Джек был предвестником, хотя и не молодым: разменял уже пятый десяток. Он прибыл в Лондон из Америки, чтобы протестовать против войны во Вьетнаме. Фрэнсис внутренне смирилась с тем, что ей предстоит выслушать лекцию, но Миллера привела к ней не политика. Он видел в ней единомышленника в области мистического опыта.

— Но я написала очерк в шутку, — возражала Фрэнсис, на что он улыбался и говорил:

— Я-то понимаю, что вы были вынуждены скрывать свои мысли за иронией, а на самом деле вы таким образом общались с теми, кто вас понимает.

Джейк также утверждал, что у него масса различных способностей, например, что он умеет взглядом разгонять облака. (Как ни странно, но когда Фрэнсис подошла к окну, то увидела, что быстро бегущие облака действительно истончаются и исчезают.)

— Это просто, — говорил Миллер, — даже для неразвитых людей.

Еще он понимает язык птиц, рассказывал американец, и общается с близкими по духу людьми при помощи экстрасенсорики. Фрэнсис хотела было объяснить, мол, из этого следует, что она не является близкой ему по духу, ведь Джейку пришлось звонить ей по телефону, вместо того чтобы просто направить мысленное послание, однако их беседа — которая и забавляла ее, и раздражала — была прервана появлением Сильвии. Она пришла с каким-то сообщением от Юлии, но Фрэнсис так и не суждено было получить его. На Сильвии был надет жакетик с рисунком в виде знаков зодиака, купленный только потому, что подходил ей по размеру (она была такой тщедушной, что найти одежду на нее было очень трудно; этот жакет ей купили в детском отделе). Улыбающееся лицо окаймляли два жидких хвостика. Его и ее улыбка встретились и слились, и через миг Сильвия весело болтала с этим новым добрым и приветливым человеком, а он просвещал девушку относительно ее гороскопа, гадания по «Ицзину» и рассказывал об ее вероятной ауре. Вскоре любезный американец уже сидел на полу и бросал для нее стебли тысячелистника, и прочтение результатов гадания произвели на Сильвию такое впечатление, что она пообещала Миллеру купить и изучить всю необходимую литературу. Перспективы и возможности, о которых она раньше и не подозревала, заполнили всю ее сущность, словно до этого там было пусто, и эта девочка, которая почти никогда не покидала дом без Юлии, теперь уверенно вышла в сопровождении Джейка из Иллинойса, чтобы купить просветительские трактаты. Вернулась Сильвия, по ее меркам, очень поздно. В одиннадцатом часу она взбежала по лестнице к Юлии, которая встретила ее с протянутыми для объятий руками, но руки упали и сама Юлия тяжело опустилась на стул при виде девочки, охваченной таким возбуждением, на которое, казалось, ее организм в принципе не был способен. Юлия слушала, как тараторит Сильвия, в молчании, и это молчание стало наконец таким тяжелым и осуждающим, что девушка остановилась.

  59