Особенно,... 
56 
– Полагаю, вам нужно было проявить побольше изобретательности.
– А мне кажется, что вам следовало позаботиться о создании условий, при которых я мог бы выполнять свои обязательства.
– Я была на поэтическом вечере.
– А я у герцогини Марбури, что гораздо веселее.
– Я плачу вам не за то, чтобы вы веселились.
– Если уж на то пошло, вы вообще мне не платите, несмотря на то что являетесь гордой обладательницей тридцати тысяч фунтов.
Люси впилась в него взглядом.
– По сути, гораздо больше. Благодаря правильным инвестициям.
– Ваш отец умный человек.
– Должна предупредить, что я сама управляю своим капиталом.
Лорд Виверн изумленно уставился на нее.
– Господи, неужели?
– Несмотря на живое воображение, вы не в состоянии принять истину. Не забывайте, что я дочь своего отца, получившая достойное образование и учившаяся на его примере. Это в дополнение к природным способностям и талантам. Так что пусть вас не обманывает моя внешность.
– Поверьте: вы ни на секунду не ввели меня в заблуждение, даже в нашу первую встречу.
Люси не понравился его тон.
– Но вы ведь не одобряете наличие у меня мозгов и жизненного опыта? Или, возможно, тешите себя надеждой, что ошиблись?
– Большинство мужчин опасаются умных женщин.
– Это абсурд! – заявила Люси. – Ведь миром правят мужчины.
– Бет Арден объясняет это тем, что мы не решаемся позволить женщинам хотя бы в малом применить свои силы. Мы загоняем льва в клетку.
– Львиц, – поправила его Люси. – Вы имеете в виду маркизу Арден?
– Да, последовательницу Мэри Уолстонкрафт.[5] Права женщин и все такое прочее. Не знаю, считает ли она, что женщины смогут выступать в парламенте, но точно ратует за их право участвовать в выборах.
– А почему бы нет? Особенно финансово независимых женщин.
– Это стало бы началом конца: мужчины перестали бы доминировать.
– Чепуха… – произнесла Люси задыхаясь, потому что лорд Виверн во время их пикировки потихоньку подталкивал ее к крохотной передней.
Затащив ее за дверь – туда, где их не могли заметить, но откуда им хорошо все было видно, – Дэвид многозначительно изогнул бровь.
– Вдруг кто-нибудь войдет… – отчего-то занервничала Люси.
– Это только добавляет остроты. Но если все же такое произойдет, то что он увидит? Просто поцелуй в губы – шалость, но не преступление. Конечно, если вы собирались одарить меня чем-то большим…
– Подбиваете меня согласиться скомпрометировать себя? А может, у вас нет никакого желания жениться на моих деньгах?
– А может, мне нравится острый привкус опасности!..
«Увы, мне тоже».
Люси приподнялась на цыпочки и, притянув поближе его голову, поцеловала. Не чмокнула, а поцеловала, хотя и не так, как он, несмотря на едва сдерживаемое желание не отрываться от его губ как можно дольше.
Отстранившись, Люси принялась расправлять складки платья, стараясь скрыть смущение от этого быстрого, но все же поцелуя. Причем подействовал он не только на нее: бросив быстрый взгляд на лорда Виверна, она обнаружила, что его глаза полыхают гневом.
Люси раскрыла веер и принялась им обмахиваться.
– Ну как, теперь достаточно остроты?
– Даже намека не было, но если бы мы пошли дальше, то вскоре пришлось бы объявлять о помолвке. Это, конечно, полностью отвадило бы от вас поклонников, но…
– …но цена была бы слишком высокой, – закончила Люси, явно поддразнивая его.
Дэвид забрал у нее веер.
– Вы бы ловко обманывали меня всякий раз, когда возникала такая надобность.
– А вот джентльмен не имеет права так поступать. Вы оказались бы в ловушке.
– Вы хотите сказать, что к ней и меня ведете?
– Возможно, я еще подумаю, стоит ли добавлять себе дурной славы, как, полагаю, и вы.
Лорд Виверн закрыл веер и отдал Люси.
– Я внебрачный сын распутницы и кабатчика, и мои права на графский титул выглядят для многих весьма сомнительными. О какой уж тут дополнительной дурной славе может идти речь?
Люси захотелось обнять его и приласкать, но прежде чем она успела поддаться искушению, Дэвид сказал:
– Но у меня все равно есть честь. И поэтому мы должны вернуться в зал.
Он подставил ей локоть, и она взяла его под руку. С каждым днем, с каждым мгновением граф Виверн становился ей все ближе, однако она понимала: этот мужчина не поддается ни на хитрость, ни на принуждение.
Когда они выходили из комнаты, Люси спросила:
56 
