77 
— Разве ты ее видела?
— Как и ты, он привез ее сюда, чтобы обменяться клятвой у семейного алтаря.
Юн вытаращил глаза. Кун приезжал сюда вместе с принцессой? Не может быть!
— Как звали ту девушку?
— Мэй. Жаль, что Кун до сих пор не собрался приехать. Я даже не знаю, есть ли у него дети!
Юн знал, что брат был женат на дочери самого императора, и никогда не слышал, что Кун сочетался браком еще и с какой-то Мэй. Впрочем, его двойная жизнь объясняла все, что угодно.
Не сдержавшись, он рассказал об этом Тао, и та заметила:
— Мою старшую сестру тоже зовут Мэй.
— Это имя носят многие женщины.
— Да, таких совпадений не бывает.
— Где она? — спросил Юн. — Почему вы не вместе?
Тао презрительно скривила губы.
— Она променяла все, что у нее было, в том числе и меня, на любовь молодого воина, но судьба отомстила ей: он погиб, и она осталась одна.
Юн в очередной раз отметил, что Тао может быть жестокой, но вслух ничего не сказал.
Вернувшийся с поля, Бао принялся ворчать по доводу того, что невеста сирота и бесприданница. По его мнению, юность и красота не заменяли ни того, ни другого. Свою собственную молодость он давно позабыл, да и на что она человеку, если он каждый день должен думать о том, что поесть? Слова о любви казались ему глупыми, ибо любовь — огонь, питаемый сухим хворостом, который сгорает прежде, чем ты успеваешь его собрать.
Хотя благодаря помощи Куна сейчас им жилось намного легче, Бао не утратил прежних привычек: все также берег каждую рисинку и не позволял дочерям надевать новые платья, пока старые не будут изношены до дыр.
Тао с трудом заставила себя, сидеть на месте, ибо ей хотелось вскочить и бежать из этого нищего места куда глаза глядят.
Вместо ярких стеганых одеял или даже войлочной подстилки на кане лежала грубая циновка, мебель была старой, посуда — закопченной.
Юн понимал, что Taо не привыкла к тяжелой работе, и сельская жизнь кажется ей диковинной. Потому она даже не пыталась помочь его матери на кухне, как это, вероятно, делала таинственная Мэй, а сидела, сложив руки, с выражением нескрываемой брезгливости на красивом лице.
Обрадованная возвращением сына, которого почти начала оплакивать, Ниу приготовила лян гао, праздничное печенье из клейкого риса с добавлением сахара, изюма и кунжута. Юн понимал, что эти, ранее недоступные семье продукты, куплены на деньги, которые прислал Кун, и его одолевала досада.
Он уклончиво отвечал на вопросы о своей жизни и занятиях, говоря, что подрабатывал то тут, то там, а сейчас, наверное, появится больше возможностей заработать деньги, потому что надо восстанавливать то, что разрушил тайфун.
Не удержавшись, Юн все же тайком задал, матери вопрос, чем ей не нравится Тао, и получил ответ:
— Эта девушка похожа на облако, которое вечно меняет свои очертания и в конце концов может просто исчезнуть.
Через несколько дней после того, как тайфун накрыл и разнес половину города, на берегу стали возникать десятки хижин, построенных из различного хлама. Здесь пахло сыростью и гнилью, тут плодились крысы и распространялись смертельные болезни.
Бедняки жаловались, что море не выплевывает на берег ничего, что могло бы принести хоть какую-то выгоду. Где полезные вещи и сокровища разбитых в щепки и утонувших кораблей? Зато до сих пор было полно трупов: казалось, берег превратился в огромную покойницкую.
Когда Минь, сгорбленный мужчина с мутными от старости глазами, шаркая ногами, вошел в хижину, в первый миг его жене Дэ-хуа почудилось, что он наконец нашел что-то стоящее, ибо тот держал в руках нечто завернутое в красную с золотой вышивкой ткань.
— Что это? — радостно вскричала Дэ-хуа, чье воображение нарисовало шкатулку с драгоценностями некоей принцессы, которая, если верить слухам, утонула в заливе во время тайфуна.
— Ребенок. Его дал мне Эр-лэн.
— Ты сошел с ума?! На что он нам!
— Его можно выгодно продать, — пробормотал Минь.
— Кому сейчас нужны грудные дети? Если б Эр-лэн мог нажить на нем денег, он бы не отдал его тебе. Это девочка?
— Мальчик.
— Что мы станем с ним делать? Не пройдет и нескольких минут, как он раскричится!
— Эр-лэн влил ему в рот рисовой водки. Ребенок наверняка будет спать до утра, а утром отнесем его на рынок.
— Пусть только попробует запищать, — прошипела Дэ-хуа, — я вышвырну его за порог!
77 
