49 
— Но если он сын Юйтана Янчу, почему скрывает это? Какой человек, будучи в здравом уме, откажется от титула, богатства и власти!
— Случается, люди теряют память. Например, после тяжелых ранений. Я был свидетелем таких случаев, — сказал Дай-ан.
Арвай задумался. Искушение было велико. Заручиться благосклонностью и поддержкой наместника Гуандуна — большое дело, однако он боялся ошибиться.
— Что ты предлагаешь?
— Напишите письмо князю Янчу, пусть приедет и посмотрит на этого юношу.
Арвай лязгнул зубами.
— Но я пытал его! Приказал обрезать ему волосы! По закону дворянина запрещено подвергать телесным наказаниям и позору! Зная характер Юйтана, я могу быть уверен, что вместо того, чтобы меня наградить, он захочет отомстить!
— Он должен поверить вашим объяснениям. Если позволите, я сам отвезу письмо и поговорю с князем.
— Сперва допросим парня.
Кун очнулся от того, что на него лили холодную воду. Он лежал на каменном полу и силился открыть глаза. Грудь разрывалась от боли, голова гудела, под спиной было мокро. Кровь. Кун помнил, что потерял много крови.
— Кровь — это сила, — говорил его князь, его отец.
Кажется, это было еще в прошлой жизни, потому что Кун точно знал, что есть и другая, та, в которой не было Юйтана, зато была Мэй.
Над ним склонились какие-то люди и о чем-то спрашивали. Их лица и голоса то возникали, то вновь пропадали в густом тумане, затянувшем его сознание. Кун долго не мог ничего понять, пока не услышал знакомый голос.
С ним разговаривал Дай-ан, его командир, который не желал ему зла. Однако рядом стоял другой, самый ненавистный на свете человек, князь Арвай.
— Ты можешь сказать нам, кто твой отец!
Что будет, если он признается в том, что приходится сыном самому Юйтану Янчу? Сможет ли это спасти жизнь не только его в первую очередь — Мэй? Как объяснив свое бегство и последующее нагромождение лжи?!
Мудрецы не лгут: истинный путь человека — это путь его сердца. Кун молчал, стиснув зубы. Они не добьются от него ни единого слова! Юноша думал, что его вновь станут бить, но ошибся: они ушли и оставили его одного.
Кун понимал, что смерть близка, но думал о ней без уныния и страха. Его появление на земле было не чудом, а трагической и досадной случайностью. Человеческий мир отвратителен, потому что большинство людей не в силах понять, что жизнь состоит не только из того, что можно увидеть потрогать руками. И если он умрет, то его душа сможет возродиться в лучшем месте, там, куда рано или поздно попадет и душа Мэй.
Туман лежал на горных вершинах меховыми шапками, а внизу зеленела трава. Казалось, весь мир, состоит из одних лишь долин и гор, однако запах влажной земли и соленого ветра выдавал близость большой воды.
Где-то на горизонте шумел океан, тусклый диск солнца клонился к западу. Стремясь достичь своей цели до темноты, всадник спешил изо всех сил, хотя и не знал, что ждет его там — гнев или милость, жизнь или смерть.
Дай-ан вглядывался в знаки облаков, изгибы холмов, узор курчавой поросли на каменных склонах, словно пытаясь определить по ним будущее. Перед поездкой он, как водится, побывал у гадателя. Тот сказал много странных вещей: будто грядут большие перемены, и вместе с тем в каком-то смысле дело вернется к исходной точке, что в чем-то сокрыта большая ложь, но как ни странно, именно она, в конечном счете, приведет к истине. С другой стороны, гадатели на то и существуют, чтобы запутывать мысли простых людей.
Вопреки обычаям, Дай-ан поехал один, во-первых, потому, что не хотел рисковать жизнью своих людей, во-вторых, оттого, что это было крайне секретное дело. Он взял на себя этот риск, поскольку ему было стыдно перед Куном, которому он не смог помочь.
Позади усадьбы Юйтана Янчу в небо упиралась темная горная гряда. Голые, однообразно унылые склоны, прямые, как стрелы линии — все указывало на веяние смерти. Дай-ан счел это недобрым знаком и все же ускорил движение.
При въезде в усадьбу его тщательно обыскали. Когда Дай-ан предъявил письмо князя Арвая, адресованное правителю Гуандуна, его провели к князю.
Юйтан Янчу оказался немолодым человеком с суровым лицом и мрачным взглядом. Выслушав посланника, он тяжело промолвил:
— Известно ли вам, сколько раз я разочаровывался?
Дай-ан понимал князя. Одна людская волна сменяет другую, и всякому человеку хочется оставить после себя нечто нетленное. Каждый страшится уйти из этого мира, не оставив себе памяти. А лучшая память — это не надпись на поминальной табличке, а сотни поколений, в которых течет твоя кровь.
49 
