Особенно,... 
67 
Одно было совершенно ясно: Изабелла ди Сан Грегорио была замечательной личностью, женщиной с талантом, красотой и душой, но сейчас Корбет сомневался, сможет ли он когда-нибудь получше узнать ее. Есть ли у него шанс на это? Корбет понимал, что ответ может быть только один, и он должен исходить от нее. Он должен был сказать ей в тот же вечер. Он не мог рисковать, чтобы она выяснила все потом, так как это наложило бы свой отпечаток на то, что он чувствовал к ней, на то, что ему хотелось помочь ей сделать. Если бы она ему позволила. Если она вообще когда-нибудь заговорит с ним снова.
С глубоким вздохом покорности судьбе Корбет Эвинг встал и вышел из-за стола. Он посмотрел вдаль, в сторону Парк-авеню, где, как ему было известно, в Наташиной квартире пряталась Изабелла со своим ребенком. Потом он снова сел и снял трубку.
Изабелла все еще разговаривала с Бернардо. Он узнал обо всем в полдень. Секретарь принесла ему дневную газету, которую он прочел в ужасе, но не произнося ни слова. Он позвонил Изабелле в шесть утра, потом в семь, и теперь снова, после десяти.
– Хорошо, черт возьми! Ну и что? Я сделала это! Теперь уже ничего не изменишь. Я снова буду скрываться. Никто не узнает, здесь ли я еще. Я больше не могу выносить это. Я работаю днем и ночью. Я ем вместе с детьми. Я совершаю короткие прогулки после наступления темноты. И никаких людей, Бернардо. Не на кого бросить взгляд, не с кем посмеяться и поговорить. Ни одного умного человека, чтобы побеседовать о бизнесе. Единственным развлечением по вечерам стал электропоезд Джесона. – Ее голос умолял его, но Бернардо не хотел этого слышать.
– Ладно, продолжай в том же духе, устраивай спектакли. Выставляй себя напоказ. Но если что-то случится с тобой или с Алессандро, не приходи со слезами ко мне, потому что в этом будет только твоя вина, черт подери. – Но затем он вдруг тяжело вздохнул и притих. Он услышал, как на другом конце тихо плачет Изабелла. – Хорошо, хорошо, прости… Изабелла, пожалуйста… но я так испугался за тебя. Ты поступила ужасно глупо. – Он зажег сигарету, но тотчас же затушил ее.
– Знаю. – Она снова всхлипнула, а затем устало вытерла глаза. – Я просто чувствовала, что мне это необходимо. Я действительно не думала, что кто-нибудь увидит меня или произойдет что-то плохое.
– Теперь ты думаешь иначе? Ты осознала, насколько ты заметна?
Она кивнула с несчастным видом.
– Да. Когда-то мне это нравилось. Сейчас я это ненавижу. Я узница собственного лица.
– У тебя красивое лицо, и я люблю его, так что перестань плакать, – нежно сказал он.
– И что мне теперь делать? Возвращаться домой?
– Ты сошла с ума? Это было бы хуже, чем вчерашний вечер. Нет. Оставайся там. А я постараюсь убедить всех, что ты уехала после демонстрации коллекции и скоро возвращаешься в Европу. Я намекну им насчет Франции. Они поверят, поскольку там живет семья твоей матери.
– Они все умерли. – Она громко шмыгнула носом и вытерла его.
– Я это знаю. Но они сочтут это разумным, раз у тебя там есть связи.
– Думаешь, они поверят?
– А кого это волнует? До тех пор пока тебя не увидят снова на публике, ты будешь в безопасности. Кажется, никто не знает, где ты остановилась. Наташа уехала с вечера вместе с тобой? – Он молил бога, чтобы хоть одна из них оказалась умнее.
– Нет. Ее друг отвез меня домой. Она ушла позже.
– Хорошо. – Он немного помолчал, а затем, изображая равнодушие, спросил: – Кстати, а кто тот человек на фотографии? – Ему только этого и не хватало, чтобы она с кем-нибудь связалась там.
– Наташин друг. Бернардо, расслабься.
– Он никому не скажет, где ты?
– Конечно, нет.
– Ты слишком доверчива. Я тут займусь с прессой. И, Изабелла, пожалуйста… ради бога, дорогая, будь благоразумна и сиди дома.
– Хорошо, не беспокойся. Теперь я понимаю, что здесь я остаюсь узницей даже в большей степени, чем в Риме.
– Когда-нибудь это кончится. Тебе просто надо немножко потерпеть. Ты же знаешь, что после похищения прошло всего семь месяцев. Пройдет еще какое-то время, и это забудется. – Забудется… она считала, что все уже забылось.
– Да. Возможно. И, Бернардо… Прости, что заставила тебя так волноваться. – Она вдруг почувствовала себя ужасно непослушным ребенком.
– Не беспокойся. Я к этому привык. Теперь я бы растерялся без этого.
– Как твоя язва? – Она улыбнулась.
– Живет потихоньку. Думаю, растет и крепнет с каждым часом.
– Прекрати. Воспринимай это проще, пожалуйста.
67 
