Особенно,... 
20 
От этих мыслей девушке захотелось плакать; у нее еле хватило сил, чтобы не разрыдаться. Одежда казалась грязной, волосы спутались. В комнате было слишком темно, чтобы привести себя в порядок, и ее вчера еще аккуратно зачесанный шиньон грозил вот-вот распуститься.
Юэн встал и потянулся.
— Не волнуйся, сестричка. Мы скоро будем в пути.
Едва он успел договорить, как в парадную дверь с грохотом забарабанили. Миссис Макрей появилась в прихожей и отперла замок. Громко шаркая, она зашла в комнату и вручила Юэну записку.
— Это для вас.
— Ага, наверное, от Келпи.
Юэн спешно прочел записку и кивнул.
— Да, так и есть. Мы отплываем сегодня в десять утра. Нужно быстро собраться и выехать в порт.
Они с радостью покинули мрачное заведение миссис Макрей. Юэн дал хозяйке несколько шиллингов, за что получил сердитый взгляд исподлобья.
Неподалеку от пристани они наняли отдельный экипаж и продолжили путешествие с относительным комфортом.
Скупое зимнее солнце показалось на небе. Мойра почувствовала, что дрожит, но тем не менее с удовольствием отметила, что ветра почти нет, а значит, их плавание должно быть спокойным.
Вокруг туда-сюда сновали носильщики; вдали виднелись становящиеся на якорь гигантские китобойные суда. На их фоне все остальные корабли в порту казались карликами.
— Вон там, смотри, — закричал Юэн, — это «Победоносный»!
Мойра посмотрела, куда показывал брат. Его палец был направлен на низкий и широкий, обитый железом корабль. Девушка решила, что он выглядит уродливым по сравнению с некоторыми старыми клиперами, грациозно покачивающимися у своих причалов.
Юэн помог Мойре подняться по узкому трапу. Под ногами послышался рев двигателей.
— Мы ведь отплываем не так скоро? — испуганно спросила девушка.
— Нет. Келпи, наверное, проверяет двигатели. Нас ждет долгое путешествие, и ни к чему, чтобы они заглохли на полпути к Тильбюри.
Идя по палубе, Мойра чувствовала ее неустойчивость. Свежий морской ветер растрепал волосы, и теперь, свободные от шпилек, они рассыпались по плечам.
— Надеюсь, в моей каюте есть зеркало! — воскликнула девушка, спешно поправляя волосы. Нельзя, чтобы она знакомилась с другом Юэна, будучи такой растрепанной.
— Пойдем поищем Келпи. Ручаюсь, он копается где-нибудь внизу. Он из тех, кто не боится работы.
Юэн повел сестру через какие-то двери, потом вниз по крутой лестнице. Затем начался лабиринт коридоров, выглядевших совершенно одинаково.
Наконец, когда они спустились еще глубже в недра корабля, Юэн велел Мойре подождать снаружи, а сам вошел в машинное отделение.
— Это не место для леди, — объяснил он, — слишком грязно и шумно. И я не хочу, чтобы на тебя глазели кочегары.
Десять минут спустя разгоряченный и вспотевший Юэн вынырнул из дверей машинного отделения.
— Мой друг присоединится к нам в салоне наверху. Он говорит, что нас ждет легкий завтрак. Пойдем, сестричка, я умираю от голода и жажды.
Они поднялись на палубу и вошли в салон: это была со вкусом обставленная комната, в которой царила атмосфера домашнего уюта. Мойра с восхищением разглядывала элегантную мебель. Буфетный столик ломился от обилия белого, нарезанного толстыми ломтями хлеба, масла, джемов и мармелада.
— Белый хлеб! — воскликнул Юэн, бросаясь к столу и хватая ломоть. Не тратя времени на то, чтобы намазать хлеб маслом, он впился зубами в его мякоть с выражением полнейшего блаженства на лице.
— М-м-м! Мойра, ты должна это попробовать! Он совсем свежий, еще теплый.
Мойра взяла хлеб и намазала его маслом. Она не могла решить, каким джемом дополнить бутерброд, и потому выбрала мармелад. Когда густое сладкое желе коснулось языка, девушка подумала, что ничего не может быть вкуснее.
— О, я вижу, вы пользуетесь моим гостеприимством. Прошу, продолжайте.
— Келпи!
Мойра обернулась с полным ртом хлеба и мармелада. Перед ней стога и широко улыбался не кто иной, как Стюарт Уэстон!
Это было такой неожиданностью, что девушка чуть не поперхнулась. Мойру смутило, что мистер Уэстон застал ее с набитым ртом.
— Мойра, вы, кажется, уже встречались? — лукаво спросил Юэн.
— Но ты говорил, что твоего друга зовут Келпи!
— Да, это его прозвище.
— Мне следует объяснить, — вмешался Стюарт. — В детстве я был сущим бесенком, поэтому меня все называли «Келпи»[15]. Так и прилипло прозвище.
20 
