54 
— И что дальше? — торопил Квентин. Любопытство жгло его, и он подгонял Селину.
— Я увидела крохотную кисточку и не могла взять в толк, зачем она понадобилась барону…
— Да уж, в пристрастии к искусству его не заподозришь, — согласился Тивертон.
— …и тут я заметила светящееся пятнышко…
Селина дала подробный отчет о дальнейших своих открытиях, о светящихся пилюлях, о волшебных свойствах очков, о колодах карт, хранящихся в ящике туалетного столика.
— Чего я не могу понять, так это зачем барон, будучи столь богатым, докатился до постыдного шулерства.
— Да, он богат, это правда, но есть люди, которым всегда мало того, что они имеют.
Тивертон добавил после некоторого размышления:
— Я убежден, что барон играл честно вплоть до последних нескольких сдач. Но когда на кон было поставлено уж слишком много, а ему казалось, что выиграл он за вечер недостаточно, тут он и поддался искушению.
— Интересно, носит ли он очки в обычных обстоятельствах?
— Я видел его с моноклем, когда он не за карточным столом, но для многих мужчин это просто забавная игрушка или украшение. Они считают, что монокль придает солидность. На самом деле зрение у него в полном порядке.
— Что ты собираешься предпринять? — полюбопытствовала Селина.
— Ничего! — ответил Квентин Тивертон.
— Вероятно, когда он обнаружит пропажу одной пары очков, то догадается, что произошло.
— Наверняка, — согласился Тивертон. — Но пока он еще пребывает в растерянности. Иначе он бы не навязывал мне так упорно свое гостеприимство на следующий вечер.
— Он не может тебе как-то повредить?
Квентин Тивертон покачал головой:
— Он не может ничего предпринять, не выдав себя. Малейшее подозрение в жульничестве сразу отвратит от него всех игроков. Обирать до нитки ему уже будет некого.
— И все-таки ты нажил себе злейшего врага, и я боюсь за тебя, — сказала Селина.
Тревожная нотка, прозвучавшая в ее голосе, растрогала Тивертона. Он постарался принять беспечный вид.
— Как-нибудь я сумею постоять за себя. Обещаю, со мной ничего не случится.
— Мне не нравится барон… и потом… мы все-таки в чужой стране…
Сказав это, она с ужасом подумала, что барон может настоять на дуэли или, что еще страшнее, послать наемных убийц. Вдруг темной ночью, когда Квентин будет возвращаться из казино, на него нападут!
Она слышала, что такие вещи происходят особенно часто за границей, а барон из тех злодеев, кто не останавливается ни перед чем, чтобы осуществить подлые свои намерения.
— Тебе не следует за меня тревожиться, — успокаивающе сказал Квентин Тивертон.
Он ласково погладил ручку Селины. Девушка вздрогнула, и он ощутил это.
Он заглянул ей в лицо. Она смотрела молча ему в глаза, и оба они вдруг почувствовали, что ни в силах даже пошевелиться.
Наверное, они просидели бы в неподвижности очень долго, им было так хорошо вдвоем, но шум подъехавшего экипажа заставил Селину вскочить.
— Может быть, это барон! — прошептала она в страхе.
Квентин Тивертон тоже встал и, открыв ящик секретера, стал горстями ссыпать туда золотые монеты.
Дверной звонок настойчиво задребезжал, послышались шаги сонного Джима по мраморному полу прихожей.
Когда последняя монета нашла свое место в ящике секретера, Квентин Тивертон задвинул его и повернул ключ в замке.
Мужской голос у парадного входа прозвучал весьма решительно. Джим что-то невнятно ответил, затем проследовал к двери в салон, приоткрыл ее и объявил:
— Лорд Хоудридж!
Он почти тотчас появился на пороге, на удивление изящный и торжественный в элегантном вечернем костюме.
— Извините меня за визит в столь поздний час, — сказал он, — но, проезжая мимо, я увидел в окнах свет и понял, что вы еще бодрствуете.
— Мы только что вернулись, — сказал Тивертон. — Входи и присаживайся, Хоудридж. Могу я предложить тебе глоток вина?
— Благодарю, но вынужден отказаться. Я весь вечер наслаждался отменной едой и экзотическими напитками у Великого князя. Я ожидал встретить вас там обоих…
Селина пришла на помощь Тивертону, объяснив:
— Во время прогулки с его светлостью я предполагала, что мы будем там ужинать.
— Да-да, конечно, — быстро сказал Тивертон. — Но потом нам пришлось изменить планы… Но я уверен, что там было достаточно интересной публики, чтобы ты не чувствовал себя без нас одиноким.
54 
