65 
– О, я читаю ваши мысли, голубушка. Вы смотрите на меня и думаете: неужто этот мужчина на склоне лет, слегка располневший, однако сохранивший свои великолепные светлые волосы, когда-то нравился молоденьким девушкам вроде меня? Но уверяю вас, в юности я был тот еще ходок. Девицы буквально дрались за меня. Когда Десмонд Денби-Денби выходил на улицу, по городу проносился клич: запирайте дочерей! Но те деньки, конечно, миновали. На смену стареющей бабочке приходит молодая гусеница. Я о вас, мистер Эвери. Наслаждайтесь своим превращением в куколку, ибо период этот весьма скоротечен.
– В котором часу министр едет в парламент? – спросил я мисс Джойс, надеясь положить конец дурацкому разговору.
Начальница раскрыла ежедневник и пробежала пальцем по левому столбцу одновременно стряхивая пепел в пепельницу с портретом принцессы Монако:
– В одиннадцать. Но сегодня его сопровождает мисс Амбросия.
Та покачала головой:
– Я не могу.
– Это еще почему?
– Тетушка Джемайма приехала.
– О господи, – вздохнула мисс Джойс, а мистер Денби-Денби закатил глаза.
– Я съезжу, – сказал я. – Денек нынче славный. Буду рад продышаться.
– Ну если вам угодно, – пожала плечами мисс Джойс. – У меня-то ни малейшей охоты.
– Отлично, – улыбнулся я.
Прелесть сопровождения была в том, что на казенной машине ты вместе с министром ехал в парламент, где передавал босса его шестеркам, а потом, дождавшись, когда он отправится на послеобеденную дрему в свой кабинет, мог сходить в кино или на пару с Джулианом угоститься пинтой-другой в каком-нибудь пабе. День, считай, удался.
В комнате возникло редкое затишье, позволявшее заняться работой, но вскоре его нарушила мисс Амбросия:
– Пожалуй, стоит поделиться тем, что я всерьез подумываю об отношениях с евреем.
Как раз в эту секунду я прихлебнул чай и, поперхнувшись, едва не плюнул на стол.
– Не приведи господь! – Мисс Джойс покачала головой и возвела очи горе, а мистер Денби-Денби захлопал в ладоши:
– Чудесная новость, мисс Амбросия! Еврейчики, они такие милые. И как же его кличут? Аншель? Даниил? Илай?
– Педар, – сказала мисс Амбросия. – Педар О'Мурху.
– Иисус прослезился бы. Имя такое же еврейское, как Адольф Гитлер.
– Как вам не стыдно! – Мисс Джойс пристукнула ладонью по столу.
– Но ведь так оно и есть. – Мистер Денби-Денби ничуть не устыдился. – Расскажите нам о нем, милочка. Чем он занимается, где живет, как выглядит, кто его родные?
– Он бухгалтер.
– Это само собой, – отмахнулся мистер Денби-Денби. – Нетрудно догадаться. Они все бухгалтеры, или ювелиры, или ростовщики.
– Вместе с матерью он живет неподалеку от Дорсет-стрит. Росту среднего, но у него чудесные волосы, темные и кудрявые, и он здорово целуется.
– Отменная характеристика. Пожалуй, надо брать, мисс Амбросия. Знаете что, вы его сфотографируйте и покажите нам снимки. А как у него с нижним департаментом? Большой? Обрезанный, конечно, но это не его вина. Родители уродуют дитя, прежде чем оно способно высказать свое мнение.
– Ну уж это ни в какие ворота! – возвысила голос мисс Джойс. – Надо прекращать болтовню на службе. А то вдруг министр войдет и услышит…
– Он поймет, что мы озабочены судьбой мисс Амбросии и хотим направить ее по верному курсу, – ответил мистер Денби-Денби. – Как вы считаете, мистер Эвери, надо ли нашей коллеге вступать в плотские отношения с курчавым евреем? Большой елдак снимает все вопросы, вы согласны?
– Мне, знаете ли, все равно. – Я встал и направился к двери, чтобы никто не заметил, как сильно я покраснел. – Извините, сейчас вернусь.
– Куда это вы? – спросила мисс Джойс. – Вы ведь только что пришли.
– Зов природы.
По коридору я прошел в туалет, где, к счастью, никого не было. В кабинке я спустил штаны и внимательно себя осмотрел. Сыпь, слава богу, почти исчезла. Краснота спала, зуд наконец-то унялся. Мазь, которую дал врач, помогла. («Остерегайтесь грязных девок, – сказал он, вплотную приблизив лицо к моей промежности и карандашом приподняв мой вялый, понуро висевший пенис. – В Дублине их пруд пруди. Найдите себе чистенькую католичку, если уж не можете совладать с похотью».) Я спустил воду и, выйдя из кабинки, увидел мистера Денби-Денби, который, скрестив руки на груди, привалился к раковине. На лице его играла улыбка, говорившая, что он видит меня до самого донышка моей души, куда сам-то я наведывался нечасто. Глянув на него, я на полную мощь открыл кран рукомойника, нас обоих обрызгав водой.
65 
