Последние отзывы

  58  

Он целовал ее, и ей показалось, что земля ушла из-под нее и она парит в воздухе, а над ней с головокружительной быстротой проносятся облака.

Он целовал ее, пока у нее не кончилось дыхание и она не почувствовала, что все ее тело как бы излучает свет.

— Я люблю тебя! Я люблю тебя! — повторял он, и она услышала вдруг свой собственный голос — дрожащий и вместе с тем исполненный необъяснимого восторга:

— Я люблю… люблю тебя! О-о, Аполлон… я люблю… тебя!

И неожиданно Марина подумала: вот так она должна умереть, рядом с Уинстоном, принадлежа ему полностью. В его объятиях она не почувствует ни ужаса, ни страданий…

— Я люблю тебя, — повторил он опять.

— А ты не хочешь… любить меня… до конца, — прошептала она, — как мужчина любит женщину и делает ее… своей. Я хочу… принадлежать тебе… быть твоей!

Ее голос замер — она почувствовала, как Уинстон замер.

Девушка поняла, что сказала что-то не то. Ее слова сразу как бы воздвигли между ними барьер, и она могла лишь горько оплакивать это несчастье.

Он медленно поднялся, потом, не говоря ни слова, встал на ноги и, отойдя немного в сторону, стал смотреть на море.

Марина села.

Боже мой, она сделала ошибку, она его потеряла, и это было невыразимо больно, будто в ее сердце воткнули и повернули там нож!

Ей казалось, он стоял так бесконечно долго, и она, не двигаясь, смотрела на него в немом отчаянии.

Наконец он глубоко вздохнул, и вздох этот, казалось, шел из самой глубины его существа.

— Я думаю, нам пора возвращаться, — сказал он. — Нужно еще обсудить массу вещей, я не собираюсь ничего от вас скрывать.

Марина хотела возразить ему, ей хотелось подбежать к нему и сказать, что она совсем не то имела в виду, попросить, чтобы он снова поцеловал ее, и опять почувствовать его близость и теплоту, но слова не шли у нее с языка.

Она подняла свою шляпу и зонтик — это было все, что она смогла сделать.

Уинстон вернулся за корзинами, но она, даже не взглянув на него, начала спускаться к пристани.

Она шла и чувствовала за собой его шаги.

Солнце уже не так сильно пекло — день был на исходе.

Все вокруг еще сияло прозрачной голубизной, и, когда они уже сидели в лодке, ей показалось, что горы, возвышающиеся над скалами, стали еще более синими.

Уинстон вел лодку на большой скорости, но, пока они огибали остров, у Марины было много времени для горестных размышлений. Как же ей объяснить ему, чтобы он понял, почему она сказала то, что сказала?..

«Возможно, я умру раньше, чем мы доберемся до дома», — думала она. Но все внутри нее протестовало против того, что ей придется умереть без губ Уинстона на ее губах, без его объятий.

Она не могла заговорить с ним из-за шума мотора, а время убегало секунда за секундой, и Марина боялась, что может не успеть объяснить ему все.

Они обогнули южную оконечность острова, и, когда Марина уже подумала, что Уинстон сейчас направит лодку прямо на Сорренто, он вдруг повернулся к ней с улыбкой и сказал:

— Мы пропустили наш английский чай. Может быть, прежде чем отправиться домой, нам стоит сделать остановку в Марина-Гранде и попробовать устриц?

Он снова говорил с ней ласково, снова улыбался! Она была согласна на все!

— Это было бы… чудесно! — закричала она, перекрывая шум мотора.

— У них там есть большие креветки и еще моллюски под названием разиньки — я уверен, они вам очень понравятся!

Он, наверное, умышленно делал вид, что ничего не произошло и он нисколько не расстроен и не озадачен. Он опять был с ней любезен и очарователен — как в начале путешествия.

И хотя она с тоской вспоминала о том страстном голосе, каким он говорил ей о своей любви, и снова хотела увидеть в его глазах искренность, она была счастлива и этим. Главное — он снова стал разговаривать с ней и, казалось, больше не сердился.

«И как только я могла быть такой нескромной и выдумать такую глупость и неприличность?» — ругала себя Марина. Но она была в таком отчаянии — ведь ей оставалось жить всего несколько часов, а может быть, секунд, и она любила Уинстона всем сердцем и душой, гораздо больше, чем свою мечту о вечной жизни. Для нее больше ничего не существовало, кроме него! Ничего во всем мире, кроме его губ!

«Он… поймет, когда я… умру», — печально подумала она.

Она смотрела на него, на его профиль, казавшийся ей совершенным. Даже если он все еще сердится на нее, она будет любить его еще больше.

Они добрались до Марина-Гранде. Уинстон направил лодку в гавань и остановился напротив пристани.

  58