Особенно,... 
52 
— А я нисколько не испугалась, — сказала Марина.
— Вы хотите, чтобы я сказал вам, как хорошо вы держались? — спросил он. — Любая другая женщина начала бы плакать и причитать, а многим было бы по-настоящему страшно.
— Я испугалась только сначала — думала, у меня начнется морская болезнь, — призналась Марина, — это было бы так неприлично.
— И очень неромантично! — весело добавил он. Ей показалось, что он на мгновение задержал взгляд на ее губах, и она залилась румянцем.
Он настоял, чтобы она выпила за ужином вина, а потом еще и ликера.
После ужина он заставил ее усесться с ногами на бархатный диван, стоящий перед камином, и накрыл меховым пледом.
— Но мне сейчас не холодно, — слабо возразила Марина.
— А я боюсь, вы можете подхватить простуду, — ответил он. — Средиземное море иногда может быть таким непредсказуемым и предательским! Оно меняет настроение, как женщина.
— А что, разве мы все такие непредсказуемые? — с любопытством спросила Марина.
— Да, большинство женщин таковы, — ответил он, — но именно этим они и привлекают мужчин. Если бы не их постоянная смена настроений, мне с ними было бы очень скучно.
Марина улыбнулась и уютно свернулась калачиком среди шелковых подушек.
— Я слишком устала и слишком довольна, чтобы менять сейчас свое настроение лишь ради того, чтобы развлечь вас, — лукаво сказала она. — Но напомните мне об этом завтра, и я обязательно проявлю в чем-нибудь свою непредсказуемость.
Она говорила это легко и весело, но после слова «завтра» подумала — а будет ли оно? Будет ли она с ним завтра непредсказуемой или уже какой-нибудь другой?
— Что вас беспокоит? — вдруг спросил Уинстон.
— Откуда вы знаете, что я обеспокоена? — ушла от ответа Марина.
— Ваши глаза выдают вас. Никогда еще не встречал женщин с такими выразительными глазами. — Он наклонился к ней со своего стула. — Ну скажите мне, Марина, чем вы так напуганы? — умоляюще сказал он. — Я знаю, что-то тяготит вас, и я не могу спокойно видеть этот ужас в ваших глазах.
Помолчав в нерешительности, она ответила:
— Я скажу вам об этом завтра вечером…
— Вы даете мне слово?
— Да, я… обещаю.
А сама подумала, что завтра вечером он сам все поймет и ей уже не нужно будет ничего ему объяснять — он уже будет знать!
Диван был такой мягкий и удобный, огонь приятно ласкал кожу, а от выпитого ликера ей казалось, что она летит по небу на облаке.
Наверное, она незаметно заснула, потому что ее разбудил голос Уинстона:
— Вы устали, Марина, ведь вы поднялись в такую рань, да еще это наше сумасшедшее путешествие. Вам пора идти в постель.
— Нет, я хочу еще побыть здесь, — сонно возразила Марина.
— Я вынужден заставить вас сделать то, что я считаю нужным, — твердо сказал Уинстон. — Если вы слишком устали, я сам отнесу вас наверх.
Он откинул плед и поднял Марину на руки, прежде чем она успела что-нибудь возразить.
— Почему бы вам не взлететь наверх «на крыльях моей человеческой мощи»? — спросил он ее с улыбкой.
Марина засмеялась и положила голову ему на плечо.
Какое же это было счастье — ощущать, что он крепко держит ее в своих объятиях!
Она была такая легкая, что он без всяких усилий пронес ее через весь холл и вверх по лестнице до самой ее спальни. Открыл дверь ногой и, войдя в комнату, увидел, что глаза ее закрыты, голова покоится на его плече и она безмятежно спит. Он осторожно положил ее на постель. При этом она открыла глаза и что-то недовольно пробормотала, кажется, не желая освобождаться от надежных объятий его рук.
— Может быть, позвать кого-нибудь из прислуги? — спросил он.
— Нет, — едва слышно, произнесла она. — Я сама… сама справлюсь.
— У меня такое чувство, что как только я уйду, вы тут же снова заснете. А я хочу, чтобы вы ночью хорошо отдохнули, и поэтому я сейчас отвернусь и подожду, пока вы разденетесь, а когда уляжетесь, укрою вас как следует одеялом.
С этими словами он отошел к окну и отдернул занавеску, чтобы посмотреть на море.
Дождь уже прекратился, но плотные тучи все еще скрывали и звезды, и луну.
Вдали слабо мерцали огни Неаполя, и Уинстон смотрел на них, пока не услышал сзади тихий голос Марины:
— Я уже… легла.
Он обернулся и подошел к ее постели с муслиновыми занавесками в оборочках.
Волосы Марины золотом отливали на белых подушках. На ней была ночная сорочка с длинными рукавами, отделанная кружевом по рукавам и вороту, с застежкой сзади.
52 
