Особенно,... 
49 
Марина шляпу, бросил его в каюту позади себя. Потом закатал рукава рубашки и открыл люк, так что теперь ему был виден двигатель.
— А вы знаете, что там случилось? — спросила Марина.
— Могу только догадываться, — ответил он. — Там может случиться целая куча всяких вещей, и если бы я был более благоразумным, то взял бы с собой механика.
«И он бы все испортил!» — подумала Марина.
Она, конечно же, не сказала этого вслух, но ей сейчас так хотелось побыть с Уинстоном наедине! Это было что-то, чего раньше она никогда не испытывала, и то, чего она не должна была сейчас делать.
Не очень благовоспитанная девушка просто мечтала бы прокатиться в моторной лодке, оснащенной всеми современными удобствами, даже не зная, куда ее везут. Марина же отлично сознавала, что это шокировало бы не только ее мать, но и всех их знакомых еще с тех времен, когда они жили в Суссекс-гарденз.
Марина помнила женщин, которые приходили к ее матери в те дни, когда они принимали гостей, и тех, кто приходил на прием к ее отцу.
Гостиная в их доме всегда служила еще и комнатой ожидания. Марина иногда заглядывала туда, чтобы полюбоваться на модно одетых дам в соболях и со страусовыми перьями на шляпках, листающих иллюстрированные журналы, которые каждое утро выкладывала на стол прислуга.
Иногда после них оставалось благоухание дорогих духов, и, когда они направлялись из гостиной во врачебный кабинет ее отца, Марина слышала шелест их шелковых нижних юбок.
Да, эти дамы, несомненно, были бы шокированы ее поведением, но ведь они никогда не узнают об этом, так почему она должна о них думать?
Уинстон, уже наполовину скрывшийся в люке, вынырнул оттуда и сказал Марине:
— Там в каюте у меня в ящике есть документы. Принесите мне их, пожалуйста. Среди них должна быть схема лодки.
Марина спустилась в каюту.
Когда она, найдя бумаги, поднималась наверх, чтобы отдать их Уинстону, то поняла, что волнение на море заметно усилилось.
Лодка неистово раскачивалась на волнах, и неожиданно ее так бросило вперед, что Марина вынуждена была за что-нибудь ухватиться, чтобы устоять на ногах.
Уинстон сидел на полу, изучая схемы, которые она ему принесла.
— Я смогу вам помочь? — спросила она.
— Не сможете, пока не изучите керосиновый двигатель.
Марина оглянулась, оценивая путь, который они проделали. Теперь невозможно было разглядеть даже горы на горизонте. На них быстро опускался какой-то серый туман, и, приглядевшись, Марина поняла, что это приближается дождь.
Через несколько секунд она почувствовала на лице первые капли и услышала, как они застучали по обшивке лодки. Они упали и на бумаги, которые изучал Уинстон.
— Это просто смешно! — сказал он с досадой. — А я-то думал, что знаю мотор вдоль и поперек!
Он схватил какой-то инструмент и наполовину исчез в отверстии. Снаружи торчали только ноги, и Марина подумала, что он сейчас промокнет.
Она хотела было спуститься в каюту, как на нее обрушился шквал дождя такой неистовой силы, что за несколько секунд она вымокла до нитки.
Но хуже всего было то, что лодка так и ходила ходуном на волнах, и Марина боялась сдвинуться с места, чтобы не поскользнуться на мокрой палубе и не упасть.
И тогда она решила, что лучше всего просто сидеть на палубе. Дождь безжалостно, до боли хлестал ее по лицу и плечам, прикрытым лишь тонким муслином прилипшего платья.
Она долго так сидела, прежде чем Уинстон выполз из машинного отделения.
— Ничего не могу найти, — сказал он раздраженным тоном. — Думал, это поршни, но я проверил все до единого.
Марина беспомощно смотрела на него сквозь завесу дождя.
— А почему это вы не в каюте? — строго спросил он.
— Такая качка, я боялась даже двинуться.
— Я помогу вам.
— Да какой теперь смысл? Я уже промокла, мокрее не стану.
Он улыбнулся:
— Вы не испугались? Она покачала головой:
— Я страшно рада, что у меня нет морской болезни.
— Прекрасно, это уже удача, и лучше, если она будет не единственная. Похоже, нам придется задержаться здесь надолго.
Он подобрал себе еще какие-то инструменты и снова сунул голову в машинное отделение.
Марина терпеливо ждала.
Дождь уже пошел на убыль, но от сильного ветра море бушевало пуще прежнего.
Лодку раскачивало в разные стороны, и то и дело набегающая волна разбивалась о корму, окатывая Марину холодным душем.
Прошло не меньше двух часов. Наконец Уинстон поднялся на ноги и, держась за поручни, попытался завести мотор.
49 
