79 
Герцог вместо ответа прижал руку ко лбу. И выразительно посмотрел на нее. Она все поняла.
— Да-да! Я сейчас сниму вашу боль! Я ведь не раз делала это раньше! Значит, смогу и сейчас! — засуетилась Тара, пряча за суетой радость. Он пришел! Пришел! — Прилягте пока на кровать и поплотнее накройтесь одеялом. Оно теплое. А я пока разожгу огонь.
Выбравшись из постели, она подбежала к камину, чтобы подбросить туда несколько поленьев из стоящей рядом корзинки. В этот момент Тара совсем забыла о том, что вместо ночной рубашки из плотной и грубой ткани, какие она носила всю жизнь, на ней батистовая сорочка, отделанная фривольным кружевом.
И эта прозрачная ткань не могла скрыть нежных изгибов ее тела.
Тара подбросила в огонь дров и вернулась к кровати. Она ожидала, что герцог приляжет с краю, но тот вольготно устроился в середине. Тара в замешательстве смотрела на него, ломая голову, как же ей теперь дотянуться до его лба.
— Я думаю, вам стоит придвинуться ближе к краю, а то вы неудобно легли, — осторожно предложила она.
— Будет лучше, если ты обнимешь меня так же, как это было на Бен-Арке или потом, когда ко мне возвращалось сознание, — невозмутимо ответил ей герцог. — Уж постарайся, у тебя это хорошо получалось…
Щеки у Тары запылали.
— Я и не знала… что вы… отдаете себе отчет в происходящем, — смущенно пробормотала она.
— Быть в твоих объятиях и не отдавать себе в этом отчет? — с какой-то странной и непонятной ей интонацией усмехнулся герцог. — Ты хоть думаешь, что говоришь? Вдобавок в комнате все еще холодно, огонь здесь разожгли только недавно, помещение не согрелось.
— Ладно, хорошо, вы сами о том попросили, — согласилась с его предложением Тара, не желая с ним спорить и снимая тем самым с себя ответственность за несоблюдение должных приличий.
Она осторожно прилегла на подушки, и герцог положил голову ей на грудь. Теперь она держала его точно так же, как пока он был без сознания. Теперь надо было сосредоточиться на снятии головной боли. Она представила было себе точку, где, по ее понятиям, пульсировала у герцога головная боль, но ощущала лишь яростную пульсацию своего сердца. Оно клокотало где-то в груди, у самого горла. Она повторила попытку. Сердце по-прежнему выскакивало у нее из груди.
Тара попыталась словами уверить себя, что она по-прежнему думает только о том, как бы облегчить его боль, однако все ее тело волнами охватывала странная дрожь. Это потому, сказала она себе, что герцог так близко. Или он лег все ж таки неудобно.
«Только бы он не догадался, что я сейчас испытываю! Только бы не догадался!..»
Положив пальцы на его лоб, она начала быстро массировать его от бровей до корней волос. Как она уже успела заметить, этот завораживающий монотонный ритм лучше всего снимал его головную боль.
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно промычал герцог. — Намного лучше! Только прижмись ко мне потеснее, мне холодно.
— Вам нужно обращать больше внимания на свое здоровье, — пролепетала она. — Мистер Фолкерк думает, что вы отправились в Эдинбург, даже не успев толком выздороветь.
— Ну, тебя же здесь не было, так что никто не мог предостеречь меня, — томно ответил ей герцог. — Ты же уехала…
— Пожалуй… мне не следовало оставлять вас, — промолвила в ответ Тара, не веря своим ушам. — Но вы чувствовали себя гораздо лучше. И я… я уже была вам не нужна.
Герцог не ответил, и спустя мгновение она спросила:
— А ваша рука? Все так же болит?
— Дело не в руке, — мрачно отозвался герцог, не открывая глаз. — У меня болит сердце.
— Сердце? — всполошилась Тара, пытаясь унять свое. — Так это может быть очень серьезно! Вы сообщили доктору?
— Нет.
— И давно это у вас?
— Давно. С тех пор, как ты уехала в Эдинбург, покинув меня здесь одного в этих холодных комнатах, с головной болью…
— Почему же вы не сказали мне об этом, когда приехали в Эдинбург? Там столько хороших специалистов! Вы могли бы посетить какого-нибудь, проконсультироваться…
— Проконсультироваться? — от души рассмеялся герцог, но глаз не открыл. — Никто из них не в силах был бы помочь мне, глупенькая! — И хмыкнул: — Надо же — проконсультироваться!..
— Почему вы так уверены, что консультация бы не помогла? Неужели все так плохо и безнадежно?
— Очень плохо. Я бы даже сказал, мучительно. Насчет безнадежности — пока не скажу. Думаю, надежда у меня есть… — И он выразительно простонал в подтверждение своих слов.
79 
