18 
– Господи боже мой! Я не могу угнаться даже за старушкой. Боже, как же я жалок! Настоящий слабак!
Он лежал, уставившись на потолок, пытаясь отдышаться и чувствуя отвращение от судорог в ножных мышцах, вызванных непривычной нагрузкой и усталостью.
А ведь когда-то он играл в баскетбольной команде Гарвардского университета, будь он проклят. При росте шесть футов три дюйма [1] он пытался скомпенсировать относительный недостаток в росте скоростью, ловкостью и выносливостью.
Черт, когда-то он был настоящим спортсменом, а теперь стал слабым, медлительным, слишком худым. Настоящий задохлик.
Ему захотелось вернуть свою прежнюю жизнь. Нет, нет, он неточно сформулировал мысль. Даже еще до кошмара с убийством Линдси его жизнь пошла наперекосяк, перестала приносить ему радость.
Эли хотелось вернуть то состояние счастья, что было до этого. Но, черт побери, каким способом?
Сейчас он даже не мог вспомнить, что значит радоваться каждому дню. Но он точно знал, что когда-то был счастлив. У него были друзья, интересы, стремления. Он мог испытывать сильные эмоции.
Теперь же он не мог собрать в себе силы даже для гнева. Гнева из-за того, чего он лишился, из-за того, по поводу чего сдался.
Он принимал антидепрессанты, проходил сеансы психотерапии. Но возвращаться к этому ему не хотелось. У него элементарно не было сил.
Но просто так мешком лежать на полу – это не наш метод. Ему нужно было чем-то заняться, пусть даже чем-то совсем банальным, обыденным. Пошевеливайся, приказал он себе.
Он вскочил на ноги и захромал по направлению к душу.
Стараясь не обращать внимания на внутренний голос, заставлявший лечь и проспать остаток дня, Эли оделся потеплее, надев на плотную рубашку свитер, натянув на голову вязаную шапку, а на руки – перчатки.
Возможно, он никуда и не пойдет, но ведь можно просто расчистить дорожки, проезд и даже террасу.
Он дал слово бабушке заботиться о Блафф-Хаусе, поэтому ему ничего не оставалось, как выполнять свое обещание.
Работа со снегоочистителем и лопатой заняла у него несколько часов. Много раз ему хотелось остановиться, отдохнуть, особенно когда пульс у него начинал зашкаливать, оглушительными ударами отдаваясь в голове, а руки начинали трястись, как у паралитика. Но, несмотря ни на что, он расчистил подъезд к дому, главную дорожку и тропинку от центральной террасы к лесенке, ведущей на пляж.
Эли с облегчением вздохнул, когда наступили сумерки и продолжать работу на других террасах стало невозможно. Войдя в дом, он оставил свой инструмент в прихожей и, как зомби, проследовал на кухню, где переложил два куска хлеба ломтиками мяса и швейцарского сыра и решил считать это обедом.
Он запил еду пивом только потому, что ничего другого в холодильнике не было. Он ел и пил, стоя рядом с кухонной раковиной и глядя в окно.
Кое-что я все-таки сделал, ликовал Эли. Ну, во-первых, удалось подняться с постели, что в последнее время для него составляло немалую сложность. Он много работал над романом и даже пережил унижение на тренажере. И, наконец, взял штурмом подступы к Блафф-Хаусу, освободил дорожки от снега.
В общем, день прошел совсем не плохо.
Эли принял четыре таблетки обезболивающего, после чего потащил свое многострадальное тело на второй этаж, разделся, нырнул в кровать и проспал до рассвета. Абсолютно без сновидений.
Эйбру удивило и порадовало, что подъезд к Блафф-Хаусу расчищен. Она ожидала, что ей придется пробираться по снежной целине в два фута толщиной.
Обычно она ходила от своего домика до Блафф-Хауса пешком, но на сей раз отказалась от рискованных попыток пешим ходом преодолеть поле глубокого снега и тонкого льда и доехала на своем «Шевроле Вольт», который припарковала за «БМВ» Эли.
Собственным ключом она открыла входную дверь и, наклонив голову, прислушалась. Ее приветствовала тишина, и Эйбра решила, что Эли либо еще спит, либо заперся в одной из комнат дома.
Она повесила пальто в стенной шкаф и переобулась.
Потом развела огонь в камине в гостиной, чтобы в доме стало чуть-чуть уютней, и отправилась на кухню сварить кофе.
Эйбра обратила внимание на то, что в раковине нет грязных тарелок, и открыла посудомоечную машину.
И сразу же поняла, что именно он ел с момента приезда. Завтрак, который она сама ему тогда и приготовила, пара суповых тарелок, две мелкие, два стакана, две большие кофейные чашки.
Она недовольно покачала головой.
18 
