Особенно,... 
62 
— Мне… очень жаль… Я не хотела… Клянусь, я не хотела… Я не хотела… зла крестной и… вам. Так получилось, и мне… так стыдно… за… то, что я сделала…
Антея не могла больше говорить, рыдания душили ее. Все страдания, которые мучили ее последние недели, вылились теперь в этом бурном порыве, сотрясавшем все ее тело.
— Все хорошо, — мягко сказал герцог. — Все хорошо, не стоит плакать.
Но девушка никак не могла остановиться и продолжала всхлипывать.
Герцог по-прежнему держал ее в своих объятиях, и Антее приятно было чувствовать его сильные руки. Когда ее слезы немного иссякли, он успокаивающе сказал:
— Все уже позади. Мы можем забыть об этом.
— Не можем! Все не так просто… — всхлипнула Антея. — Нечестно… смеяться… над любовью. Как можно забыть… что вам… пришлось жениться на мне.
— Я это понял, — спокойно сказал герцог. — Поэтому я хочу вам кое-что сказать.
Антея застыла, боясь услышать то, что он скажет, не ожидая ничего хорошего.
— Когда я поразмыслил как следует, — сказал герцог, — то понял, как мне повезло, что вы нарисовали эту карикатуру.
Антее показалось, что она ослышалась.
Она подняла свое мокрое от слез лицо и с недоумением взглянула на него.
— Все довольно просто, дорогая. Если бы вы не нарисовали эту карикатуру, мы бы не поженились и вы не были бы сейчас здесь, рядом со мной.
Произнеся эти слова, герцог наклонился, и его губы нашли губы Антеи.
На мгновение у девушки перехватило дыхание. Когда его губы настойчиво прильнули к ее губам, ей показалось, что молния пронзила все ее тело.
Это было такое яркое, такое острое чувство, что на какой-то миг ей даже стало больно, но тут же она ощутила небывалый восторг.
Он крепче прижал ее к себе, его губы становились все более требовательными, более настойчивыми. Антея почувствовала, как все ее тело охватывает жар и желание, какого она не знала никогда прежде.
Это был экстаз, который невозможно выразить ни словами, ни в мыслях. И она задрожала от восторга.
«Это — любовь! — подумала она. — Вот на что она похожа, вот о чем говорила мама! И она даже еще чудеснее!»
Она инстинктивно придвинулась к нему, их тела были рядом, сердце ее билось как сумасшедшее, ее нежные губы сдались в чудесный плен его губ.
Герцог поднял голову.
— Моя единственная! Любовь моя! — голос его дрогнул.
— Я люблю… тебя! — прошептала в ответ Антея.
Герцог опять стал целовать ее, целовать так страстно, что все окружающее перестало существовать для нее.
Антея только знала, что он разделяет ее любовь, и она отдала ему не только губы, но и сердце, и душу, и… тело.
Они стали единым целым. Все перестало существовать для них, была только — любовь.
* * *
Луна светила в маленькое окошко, бросая призрачный серебряный свет на постель.
— Ты… спишь? — прошептала Антея.
— Я слишком счастлив, чтобы уснуть, — ответил герцог.
— Постарайся уснуть. Ты проделал сегодня такой длинный путь и должен отдохнуть.
— Ты все еще считаешь меня больным? — с улыбкой в голосе спросил он и крепче обнял ее. — Ах, моя любимая, не могу передать тебе, как я скучал по тебе. Тебя не было, и некому было поддразнить меня и рассмешить, некому было заставить меня заботиться о здоровье!
— Я думала… ты будешь рад, что… избавился от меня.
— Больше всего мне недоставало твоего смеха, — сказал герцог, словно не слыша ее слов. — Никогда прежде не думал, что дни могут быть такими длинными, пустыми и лишенными смысла!
— Я посмеялась… над любовью…
— Теперь ты никогда больше не будешь так поступать, моя обожаемая жена! Мы будем смеяться вместе, но будем смеяться просто от счастья!
— Мы будем всегда вместе.
Щекой Антея прижалась к его плечу, преисполненная любви и глубокой нежности к мужу.
— Мне кажется, я влюблен в твои ямочки на щеках, — ласково сказал герцог. — Они меня завораживают. В твоем голосе есть что-то, чего я никогда не слышал у других женщин.
Антея глубоко вздохнула.
— Я думала все время… какой скучной я тебе кажусь после всех тех блестящих прекрасных женщин, которых ты знал и… любил.
При этих словах голос ее дрогнул.
— Теперь я знаю, что прежде никого не любил по-настоящему, — ответил герцог. — На меня производили впечатление многие женщины, я увлекался ими, страстно их желал, но я никогда от всей души не смеялся с ними и не испытывал такого счастья.
62 
