Особенно,... 
84 
— Мамочка, да ты у меня ханжа! — поддразнила ее Мона. Затем осторожно спросила: — А где Чар?
Мать сложила вязание и убрала его в сумку:
— Миссис Стратуин вернулась в Лондон.
Мона уставилась на мать, словно не веря своим ушам.
— В Лондон?! — выпалила она. — Но когда?.. Почему?
Миссис Вейл подняла глаза на дочь:
— Сегодня утром у меня был с ней разговор. Я попросила ее уехать.
— Ты попросила ее уехать! — тупо повторила Мона. — Но, мама… что ты ей сказала? Что произошло?
Мать молчала, только смотрела ей в глаза с бесконечной нежностью и состраданием. У Моны вдруг подогнулись ноги, и она опустилась на колени возле кресла матери.
— Ну скажи мне! — потребовала она. — Что она сказала?
Миссис Вейл ласково обняла дочь за плечи и заговорила — медленно, тщательно выбирая слова:
— Послушай, милая моя. Когда ты была еще совсем маленькой, я поклялась, что никогда не стану ни давить на тебя, ни лезть в твои дела. Я ведь сама в юности от этого страдала. Моя мать так обожала нас, детей, что не позволяла нам жить собственной жизнью. Она хотела, чтобы мы всему научились из ее наставлений и советов, но со временем, конечно, поняла, что это невозможно. Я же твердо решила, что ты у меня будешь свободной и независимой. Быть может, я сделала ошибку, впала в другую крайность — надеюсь, ты, когда придет твое время, будешь с детьми мудрее и разумнее меня, — но я делала то, что считала правильным. Кроме того, ты знала, что я всегда здесь, всегда готова прийти к тебе на помощь.
До сих пор ты ни разу о помощи не просила, но сегодня я решила вмешаться в твои дела. Я стара, я принадлежу к иному поколению, но мне думается, Мона, время и годы не так уж важны, когда имеешь дело с собственным ребенком.
Когда у тебя будут свои дети, ты меня поймешь. То, что происходит с другими людьми, мы видим и слышим; то, что происходит с нашими детьми, — чувствуем.
Разумеется, все мы порой совершаем ошибки, но винить за ошибки следует себя, а не своего ребенка.
Когда человек несчастлив, это всегда заметно. Что уж говорить о матери — она сердцем чувствует, что дочь ее несчастна, даже если та держится храбро и мужественно. Милая моя, с самого своего приезда ты держалась поистине мужественно, но я видела, что ты в отчаянии, и если бы ты знала, как тяжело мне было смотреть на это и молчать!
— Мамочка!.. — Голос Моны дрогнул, она закрыла лицо руками. — Что мне ответить?
— Не отвечай, — мягко ответила миссис Вейл. — Ничего не говори, если не хочешь. С тех пор как ты немного подросла, я надеялась, что ты станешь поверять мне и радости свои, и горести. Но ты ничем со мной не делилась. И я подумала: должно быть, я не смогла завоевать твое доверие, не смогла выстроить ту дружбу, что протягивается сквозь годы, соединяя мать и дочь.
— Нет-нет! — торопливо возразила Мона. — Не думай, что я тебе не доверяла — просто…
Она запнулась и умолкла.
— Просто не была уверена, что я пойму, — докончила за нее мать. — Что ж, может, ты и была права. Мне и в самом деле трудновато понять, как ты, такая прелестная, очаровательная, одаренная, могла выбрать жизнь, принесшую тебе только несчастье и угрызения совести. Но все это в прошлом — что толку говорить об этом теперь? Важно то, что происходит с нами сейчас.
— Что сказала тебе Чар?
— Очень немногое. Я спросила миссис Стратуин, о чем вы с ней спорили вчера. Этот вопрос застал ее врасплох: она растерялась и не смогла внятно ответить. Тогда я спросила: это из-за Лайонела? Отвечать ей не было нужды — я прочла ответ у нее на лице.
— Но как ты узнала?..
Миссис Вейл вздохнула.
— Я, конечно, стара, — повторила она, — но еще не выжила из ума. Я прекрасно понимала: у тебя есть причины жить за границей и не приезжать домой. И, прости, твоим историям о работе я не слишком верила. Видишь ли, милая, у тебя в письмах иногда концы с концами не сходились. Случалось, в следующем письме ты забывала или путала то, что писала в предыдущем. И потом, где видано, чтобы наемная служащая порхала с курорта на курорт, от развлечения к развлечению? Разве бывают на свете такие щедрые и нетребовательные наниматели, как у тебя?
— И ты начала подозревать?.. — прошептала Мона.
— Не люблю слово «подозревать», — ответила мать. — Скажем лучше: я забеспокоилась.
— Продолжай же, мамочка, я хочу знать все!
— Ну, мне показалось странным, что ты ни разу не упоминаешь Лайонела. Я, разумеется, знала, где он, и, когда вы с ним оказывались в одном месте, странно было, что вы не пересекались. Я знала, как невелико общество в Каире и в Вене — и там и там я была с твоим отцом, — так что со временем начала задумываться о том, не сознательно ли ты избегаешь упоминаний о Лайонеле в своих письмах. И все же я не была уверена — до тех пор, пока после его смерти ты не вернулась из Америки.
84 
