Особенно,... 
30 
— Тебя послушать, так я просто негодяй какой-то.
— Меня послушать, — парировала Мона, — так ты всем хорош, вот только любишь нос задирать!
— Откуда ты знаешь? Тебя ведь долго не было. Что, если я изменился?
— Может быть… — задумчиво откликнулась она. — Об этом я не думала. А ты изменился, Майкл? И в чем же? Влюбляешься без памяти и заводишь бурные романы?
— Может быть.
— Как интересно! И никто мне не рассказал! А с кем?
— Мне казалось, ты не любишь исповедей.
— Touché![7] — признала Мона. — Однако, кажется, ты пытаешься соблазнить меня сделкой: мои признания в обмен на твои. Но откуда мне знать, стоят ли того твои признания?.. Хм… мысль, конечно, соблазнительная. В тебе есть какая-то обаятельная загадочность, Майкл. Темноволосый незнакомец, суровый и молчаливый, этакий английский Гэри Купер. Знаешь что — а ведь, пожалуй, ты темная лошадка, Майкл Меррил. Как я раньше этого не замечала?
— Теперь заметила — и что же будешь делать дальше? — поинтересовался Майкл.
— Даже и придумать не могу, — насмешливо протянула Мона. — Но как интересно: по соседству со мной живет молчаливый, загадочный и, скажем без утайки, привлекательный мужчина, о котором я на самом деле ровно ничего не знаю. Может быть, попробовать с ним пофлиртовать?
— Твоя мать будет в восторге.
Мона расхохоталась.
— Майкл, ты действительно изменился! С тобой стало весело. Ладно, пойдем-ка вниз и посмотрим, что делают остальные. Должно быть, они сыграют только один роббер: генерал никогда не задерживается допоздна.
С этими словами она поднялась на ноги и начала поправлять платье. Майкл тоже встал, не сводя с нее глаз.
— Спасибо за интересную беседу, майор Меррил! — игриво бросила Мона.
А в следующий миг ахнула: Майкл шагнул к ней и сжал ее в объятиях.
— Майкл!.. — воскликнула она, но слова застыли у нее на устах, когда он накрыл ее губы своими.
Майкл целовал ее страстно, почти жестоко, прижимая к себе так, что она едва дышала. А через несколько мгновений так же резко отпустил.
Она стояла пораженная тем, что он сделал, прижав одну руку к груди, а другую к щеке.
— Майкл! — снова вскричала она.
— Разве не на это ты напрашивалась? — спросил он голосом жестким и непримиримым, как пощечина. — Кажется, ты хотела пофлиртовать со мной!
Мгновение она смотрела на него словно на сумасшедшего, а затем и щеки ее, и шея, и грудь в вырезе платья залились краской.
Судорожно вздохнув, она развернулась и почти бегом бросилась прочь из галереи.
Глава седьмая
В холл они вышли, не говоря ни слова. Мона шла впереди, гордо подняв голову; щеки ее пылали. Дойдя до подножия дубовой лестницы, она вдруг услышала, как во входную дверь постучали.
«Няня, должно быть, уже легла», — подумала она и, подойдя к двери, отодвинула тяжелый засов.
На пороге стоял молодой человек в форме ВВС.
— Доктор Хаулетт здесь? — спросил он.
— Да, — ответила Мона. — Вы хотите с ним поговорить?
— Он мне срочно нужен! — ответил незнакомец. — Мой сын ранен!
— Сейчас позову доктора, — ответила Мона. — Заходите.
— Вы, кажется, командир нашей летной эскадрильи? — услышала она голос Майкла у себя за спиной.
Через несколько секунд в холл выбежал доктор Хаулетт.
— Что случилось, Арчер? — спросил он. — Кто-то из ваших ребятишек заболел?
— Джерри порезался, — отвечал молодой летчик. — Он проснулся и попросил молока. Жена дала ему молока в стакане. Отвернулась всего на секунду, но он как-то умудрился разбить стакан и сильно порезался осколками. Нам не удается остановить кровь.
— Иду немедленно, — ответил доктор. — Слава богу, мой саквояж со мной в машине! В такое время, как сейчас, я никуда без него не выхожу.
И начал надевать пальто.
Повинуясь какому-то порыву, Мона открыла дверцу гардероба и достала оттуда старое твидовое пальто — одно из тех, что хранила там мать.
— Я с вами, — коротко сказала она в ответ на вопросительный взгляд доктора.
— Объясните Дороти, что случилось, хорошо? — попросил доктор Майкла.
Тот кивнул.
— Все объясню, а потом догоню вас, — ответил он. — Кто знает, быть может, и я вам пригожусь.
До сторожки они добежали за несколько минут.
«Должно быть, это муж той «писательницы», о которой говорила няня, — думала Мона на ходу. — Для командира эскадрильи он еще очень молод, а для отца нескольких детей тем более!»
30 
