Последние отзывы

  43  

— Я останусь, если вы приведете мне хоть какой-нибудь довод в его защиту. Кроме его взгляда.

— Об этом не может быть и речи. Если вы остаетесь, то без всяких условий.

— А иначе?..

— А иначе жизнь показалась бы вам пресной.

Данглар подавил в себе желание взбунтоваться, только стиснул стакан. Впрочем, подумал он, сейчас его гнев не так силен, как в тот момент, когда ему показалось, что вечно витавший в облаках Адамберг бесславно рухнул на землю. Некоторое время он размышлял, вполне сознавая, что делает это для виду.

— Ладно, — сказал он наконец.

Чтобы объявить о капитуляции, он подобрал самое короткое слово из всех возможных.

— Помните кроссовки, которые нашли у Мо в шкафу? Помните шнурки от них?

— Помню. Это кроссовки его размера. Что дальше?

— Я говорю о шнурках, Данглар. Концы шнурков вымокли в бензине на длину в несколько сантиметров.

— Ну и что?

— Это подростковые кроссовки, с удлиненными шнурками.

— Знаю, у моих ребят такие.

— И как ваши ребята завязывают шнурки на таких кроссовках? Подумайте хорошенько, Данглар.

— Обхватывают ими щиколотку сзади, а потом завязывают спереди.

— Вот именно. Когда-то было модно ходить с развязанными шнурками, а теперь, наоборот, они очень длинные, и их обматывают вокруг ноги, а уж потом делают узел спереди. Так поступают все, кроме разве что какого-нибудь старика, который давно сошел с дистанции, а теперь влез в эти кроссовки, но не знает, как они крепятся к ногам.

— Черт возьми!

— Да. Старик, который давно сошел с дистанции, которому, предположим, лет пятьдесят или шестьдесят, — предположим, один из сыновей Клермон-Брассера — купил подростковые кроссовки. Затянул на них шнурки и просто завязал спереди, как делали в его время. Поэтому концы шнурков тащились по земле и вымокли в бензине. Помните, я велел Мо надеть кроссовки?

— Помню.

— Он завязал шнурки по-своему, обмотал вокруг ноги и стянул узлом спереди. Если бы Мо поджег машину, бензин, конечно, остался бы у него на подошвах. Но не на концах шнурков.

Данглар налил себе вина в только что опустевший стакан.

— Это и есть ваш довод?

— Да, и он дорогого стоит.

— Вы правы. Но ведь вы начали разыгрывать перед нами комедию раньше, чем он надел кроссовки. Вы все знали уже тогда.

— Мо не убийца. Я с самого начала не хотел, чтобы он угодил в мышеловку.

— Кого из сыновей Клермон-Брассера вы подозреваете?

— Кристиана. Он уже в двадцать лет был законченным хладнокровным негодяем.

— Вам будут чинить препятствия. Где бы ни скрывался Мо, его поймают. Это их единственный шанс. Кто приехал за ним на машине?

Адамберг допил вино из стакана и ничего не ответил.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — подытожил Данглар и тяжело поднялся с места.

— У нас уже живет один больной голубь, приютим и второго.

— Вы не сможете долго держать его у себя.

— Я и не планирую.

— Замечательно. И как мы будем вести себя дальше?

— Как обычно, — сказал Адамберг, выпутываясь из оленьих рогов. — Первым делом надо составить рапорт. У вас к этому особый талант, Данглар.

В эту минуту зазвонил его мобильник: определившийся номер был ему незнаком. Адамберг взглянул на циферблаты своих часов, которые в среднем показывали двадцать два ноль пять, и нахмурился. Данглар уже принялся сочинять лживый рапорт, с беспокойством думая о том, что из-за своей привычки поддерживать Адамберга в любой ситуации он вслед за комиссаром преступил границы дозволенного.

— Адамберг, — осторожно произнес комиссар.

— Это Луи-Никола Эмери, — глухим голосом сообщил капитан. — Я тебя разбудил?

— Нет. У меня только что сбежал подозреваемый.

— Отлично, — сказал невпопад Эмери.

— Лео умерла?

— Нет, она пока держится. А я вот нет. Адамберг, у меня забирают дела.

— Официально?

— Пока нет. Меня предупредил один коллега из Генеральной инспекции. Приказ будет подписан завтра. Стервятники, сукины дети!

— Мы ведь с вами это предвидели, Эмери. Вас отстраняют от должности или переводят в другой город?

— Временно отстраняют, в ожидании рапорта.

— Ну да, рапорта.

— Стервятники, сукины дети, — повторил капитан.

— А зачем звонишь?

— Лучше сдохнуть, чем видеть, как капитан из Лизьё возьмет расследование на себя. Даже святая Тереза^[5] не задумываясь отдала бы его на растерзание Адскому Воинству.

  43