Особенно,... 
100 
— Мы должны сейчас же посмотреть, что там такое.
— Я вот и подумала, мадам, что вы захотите туда заглянуть.
— Кто-нибудь уже встал?
— Только слуги, мадам, но они все пока в другом крыле дома. Но через полчаса они придут убираться в холле.
— Значит, надо торопиться, — сказала я, вставая. Не тратя времени на одевание, я накинула халат, и мы с Мэри-Джейн отправились в галерею. Мне казалось, что вот-вот откуда-нибудь появится Люк, но так как со мною была Мэри-Джейн, он все равно ничего не смог бы со мной сделать.
Меня всю трясло от волнения, потому что подземный ход, если это действительно был он, был тем доказательством, в котором я так нуждалась.
В доме стояла полная тишина, и поэтому мне казалось, что наши шаги слышны по всей лестнице. Но в результате мы дошли до галереи без приключений, и нас никто не услышал.
Осторожно закрыв за нами дверь, Мэри-Джейн передала мне свечу, а сама открыла шкаф, опустилась на колени и приподняла одну из досок в полу. Я наклонилась над отверстием со свечой в руке и увидела ступени, о которых она говорила. Мне ужасно хотелось попробовать спуститься туда, но до ближайшей к нам ступени было довольно далеко, и мне пришлось бы спрыгнуть, чтобы на нее попасть, и я решила, что мне лучше этого не делать.
Я посмотрела на тонкую и гибкую фигурку Мэри-Джейн и решила, что ей не составит труда пролезть в отверстие между досками.
— Полезайте вниз, Мэри-Джейн, — сказала я. — Я вам передам свечу, и вы просто оглядитесь там и скажете мне, что там видно.
Она слегка побледнела, но я знала, что показаться трусихой она ни за что не захочет, и была права, потому что после секундного колебания она спустила ноги в отверстие и проскользнула между досками. Как только ее ноги оказались на верхней ступеньке, я передала ей свечу.
Осмотревшись, она сказала:
— Здесь как будто комната — большая такая, только очень уж здесь холодно.
— Ну, посмотрите еще минутку и назад, — велела я ей. — А потом мы все-таки попробуем найти вход со стороны аббатства.
Некоторое время после этого было тихо, и я заглянула в отверстие. Мэри-Джейн медленно спускалась по ступеням, и я окликнула ее, призывая быть осторожной.
— Не волнуйтесь, мадам, — ответила она, — тут крепкие ступени.
Я снова услышала ее голос, только когда она добралась до конца лестницы.
— Я вижу свет в конце коридора — там, должно быть, и есть выход наружу. Я быстренько сбегаю туда и посмотрю.
У меня бешено заколотилось сердце. Мне так хотелось вместе с Мэри-Джейн оказаться внизу и самой все увидеть, но я боялась оступиться и упасть с каменных ступеней, ведущих вниз. Я обернулась и посмотрела через плечо. У меня все время было такое чувство, словно за мной кто-то наблюдает. Однако на галерее никого кроме меня не было, и во всем доме стояла тишина.
Снизу снова раздался голос Мэри-Джейн.
— Я тут кое-что нашла, мадам.
— Я вас не вижу. Где вы?
Ее голос был еле слышен.
— У меня чуть не погасла свеча, мадам.
— Сейчас же возвращайтесь, Мэри-Джейн. Захватите то, что вы нашли, если можете это поднять, и идите сюда.
— Но, мадам…
— Немедленно возвращайтесь, — приказала я. Через минуту-другую я наконец увидела внизу огонек свечи и вздохнула свободнее.
Вскоре Мэри-Джейн появилась на ступеньках каменной лестницы, держа в руке свечу и сжимая что-то под мышкой. Она протянула мне вверх свою находку, и я тут же поняла, что это была монашеская ряса. Я приняла от Мэри-Джейн ее свечу, и через секунду она уже выкарабкалась из отверстия между досок и оказалась рядом со мной.
— Я испугалась, когда вы исчезли из виду, — сказала я.
— Я вообще-то сама там тоже не очень-то храбрилась. Аж дрожь пробирала!
— Вы действительно дрожите, Мэри-Джейн. Вы закоченели!
— Да, там холодно, прямо жуть. Но зато я нашла рясу!
— Пошли скорее ко мне, а то нас еще кто-нибудь здесь застанет.
Мы опустили на место доску в полу стенного шкафа так, чтобы не было заметно, что ее трогали, завесили шкаф гобеленом и, взяв рясу, пошли в мою комнату.
Когда мы вошли, Мэри-Джейн набросила на себя рясу, и меня передернуло.
— Снимите ее сейчас же, — сказала я. — Мы должны подумать, как ее сохранить. Теперь, если кто-нибудь опять посмеет сказать, что у меня видения, потому что я теряю рассудок, мы им сможем доказать, что это никакие не видения.
— Может, нам лучше сразу показать кому-нибудь эту рясу?
100 
