Особенно,... 
117 
Рауль, вздохнув, вернулся к столу.
– Это высокая цель, захватывающая и ужасная, – сказал он. – Тем не менее я бы с радостью пожертвовал ею ради мира, потому что счастья вы все равно не обретете.
Герцог рассмеялся.
– Зато ты получишь свое счастье, Рауль, если для тебя оно состоит в том, чтобы возлежать в объятиях женщины; а вот мира я и вправду обещать тебе не могу. Я могу привести тебя к славе, могу привести к смерти, но, хотя мир является моей конечной целью, думаю, при нашей жизни мы его так и не увидим. – Он встал и положил руки на плечи Рауля. – Послушай, друг мой, какие беды нас не подстерегали бы, какая грязная работа нам не предстояла б, мы все равно оставим своим сыновьям достойный задел и славное будущее. – Герцог убрал руки; тон его голоса изменился, и он небрежно заметил: – Возвращаясь к вопросу о твоем личном счастье, о, Хранитель, если я могу выиграть корону, то ты можешь завоевать жену.
– Сеньор, вот уже не в первый раз вы обращаетесь ко мне с такими странными речами, – сказал Рауль. – Полагаю, ее светлость герцогиня уже заинтересовалась моей скромной персоной. – Он метнул пытливый взгляд на герцога и понял, что угадал.
– Я перебросился парой слов с девицей Эльфридой, – ответил герцог. – Она показалась мне честной девушкой, вполне достойной тебя. Так что можешь не сомневаться: я еще отведу тебя к брачному ложу.
Рауль сдержанно улыбнулся, но покачал головой.
– Разве это возможно, если вы планируете завоевать Англию железной рукой? Если вам удастся задуманное, то я предстану перед ней завоевателем, у которого руки по локоть в крови, проклятым и ненавистным врагом.
– Рауль, – мягко сказал герцог, – однажды я просил тебя рассказать мне о том, о чем думают женщины; а теперь настал мой черед сказать тебе, что женщины не похожи на мужчин, и, руководствуясь собственным опытом, возьмусь утверждать: они не испытывают ненависти к тем, кто покорил их. Они нуждаются не столько в нежности, сколько в силе. Ты можешь относиться к ним безо всякой жалости, причем, если мужчина воспылал бы к тебе ненавистью и возжелал бы отомстить, они не стали бы из-за этого думать о тебе хуже. Никогда не рассчитывай покорить женское сердце нежностью: она сочтет тебя слабаком и не захочет более видеть. – В глубине глаз герцога замерцали насмешливые искорки. – Я дал тебе полезный совет, друг мой. Запомни его хорошенько: он тебе наверняка пригодится.
Рауль помимо воли рассмеялся.
– Это жестокий совет, Вильгельм, и дан он тем, кого я полагаю лучшим из мужей.
– Да, но я с самого начала был господином и останусь им до самого конца, – заявил герцог.
Рауль попытался представить себе, что он относится к Эльфриде так, как сам герцог некогда обошелся с Матильдой (и наверняка время от времени обходился до сих пор), но мозг его решительно отказывался вообразить подобную сцену. Герцог яростно любил яростную леди; Рауль же отнюдь не считал Эльфриду яростной. Она была нежной и очень милой, и при виде ее у него в душе возникало непреодолимое желание защитить девушку от всего мира. Он видел, как Вильгельм жестоко сжимал герцогиню в объятиях, не беспокоясь о том, что причиняет ей боль; Рауль же говорил себе, что, если ему когда-либо будет позволено обнять Эльфриду, он ни за что не станет вести себя подобным образом.
Герцог направился к двери. Раулю, распахнувшему ее перед Вильгельмом, вдруг пришла в голову неожиданная мысль, и он поинтересовался:
– Сеньор, а эрл Гарольд знает, чего вы желаете от него?
– Он может догадываться, – ответил герцог. – Я не стану говорить ему об этом открыто, пока не увижу, что ему не терпится срочно покинуть Нормандию. Я знаю, с каким человеком мне приходится иметь дело. Если заговорю об этом сейчас, то в ответ услышу краткое и решительное «нет», и, как только это слово сорвется с его губ, никакие угрозы, страх смерти или политические последствия не заставят его передумать. Сказать «да» вместо «нет» и признать меня своим господином? – Герцог рассмеялся. – Он предпочтет умереть лютой смертью.
– Монсеньор, а ведь он вам нравится, не так ли? – с любопытством осведомился Рауль.
– Да, – без колебаний ответил герцог.
Рауль растерянно заморгал.
– Тем не менее вы готовы использовать его! – Молодой человек прокачал головой. – Нет, такой любви я не понимаю.
– Он – первый из моих врагов, к кому я испытываю уважение, – заявил герцог. – Но я превосхожу его, потому что, по моему мнению, у него есть сердце, в отсутствии которого ты обвиняешь меня, но при этом он – мужчина, а король Франции им не был. И Анжу тоже, и уж, конечно, не был им Ги Бургундский. Но, невзирая на всю его силу и ловкость, ты увидишь – Гарольду меня не победить, потому что он склонен поддаваться велению сердца и действовать импульсивно, отбрасывая в сторону хладнокровный совет ума. Я же не поступаю так никогда. Можешь любить меня меньше, если тебе так того хочется, но одно ты должен признать со всей очевидностью: я не проигрываю.
117 
