59 
Я не слышал, чтобы мои овечки разговаривали. Это было неправильно. Уж кому-кому, а им-то было что сказать друг другу. В конце концов, я – Дэллоуэй, а Дэллоуэй – что-то новенькое в их жизни. Им просто полагалось обсуждать меня.
Я бросился к окну и выглянул на улицу. Дверца «форда» была открыта, и оттуда торчала чья-то нога – похоже, овечки-поддавохи. Устроившись с комфортом, мой приятель связывался с кем-то по рации. Я вытащил трубку из-под подушки и вернул ее на место, при этом я чисто автоматически выдвинул ящичек ночного столика. Ящичек был крошечным, но мне показалось, что содержимого в нем больше, чем во всей комнате. Я продрался сквозь хаос из бумажных платков, ватных шариков, еще бумажных платков, маникюрных ножничек, наполовину съеденной плитки шоколада, еще бумажных платков, щипчиков, и еще бумажных платков, и еще, – да что, черт возьми, с ними делают эти женщины? Едят они их, что ли? И там, на самом дне, уютно примостившись поверх очередного слоя бумажных платков, лежал небольшой, но довольно увесистый сверток, перетянутый замшевым шнурком. «Вальтер TPH». Маленький и соблазнительный, как и сама Сара. Я отщелкнул обойму и проверил. Полный магазин.
Опустив пистолет в карман, я набрал полные легкие Нины Риччи и вышел из комнаты.
С тех пор как мы поговорили в последний раз, ситуация с овечками явно изменилась. Причем к худшему. Входная дверь была открыта; Микки стоял подле, привалясь к стене, правая рука опущена в карман. Поддавоху же я разглядел на ступеньках крыльца: он зыркал по сторонам, осматривая улицу. Услышав мои шаги на лестнице, он повернулся.
– Ничего, – сказал я, но тут же вспомнил, что я – американец. – Ни хрена. Закройте дверь, а?
– Два вопроса. Это был Микки.
– Да? Ну валяй, только покороче.
– Кто, мать твою, такой Дейв Картер?
Я не видел особого смысла рассказывать ему, что Дейв Картер был чемпионом школы по игре в мяч и что по окончании он сразу же уехал в Хоув – работать в электротехнической фирме своего отца. И потому просто сказал:
– А второй вопрос?
Микки переглянулся с Поддавохой, который уже подтянулся к двери и теперь загораживал мне путь к свободе.
– Кто, мать твою, ты сам?
– Дэллоуэй, – ответил я. – Может, вам на бумажке записать? Какого хрена с вами происходит, а, ребята?
Моя правая рука проскользнула в карман, правая рука Микки проделала то же самое. Я знал: реши он выстрелить в меня – выстрела я даже не услышу. Но все равно я как-то умудрился засунуть руку в правый карман. Жаль только, что «вальтер» я положил в левый. Та к что я вытащил руку обратно – очень-очень медленно, сжав пальцы в кулак. Микки наблюдал за мной, словно удав за кроликом.
– Гудвин говорит, что никогда о тебе не слышал. И никого сюда не посылал. И никому не говорил, что мы здесь.
– Гудвин – выживший из ума ленивый сукин сын, – отрезал я раздраженно. – Каким боком он вообще тут замешан?
– Абсолютно никаким, – ответил Микки. – А хочешь знать – почему?
Я кивнул:
– Да, я хочу знать – почему.
Лицо Микки расплылось в улыбке. Зубы у него были ужасные.
– Потому что его не существует, – сказал он. – Я его только что выдумал.
Ну вот вам и пожалуйста. Теперь в петлю попался я сам. Что посеешь, то и пожнешь.
– Я спрашиваю еще раз, – сказал он, делая шаг в мою сторону, – кто ты такой?
Мои плечи опустились. Игра окончена. Руки вытянулись вперед, словно умоляя: наденьте мне наручники, офицер.
– Вы хотите знать мое имя? – спросил я.
– Да.
Но он его так и не узнал: наш диалог прервал невероятно мощный, разрывающий барабанные перепонки рев. Отрикошетив от пола и потолка прихожей, рев вернулся с удвоенной силой, сотрясая мозги и туманя взор.
Зажмурившись, Микки дернулся вдоль стены, а руки Поддавохи сами собой взметнулись к ушам. В те полсекунды, что они мне подарили, я успел рвануться в открытую дверь и с ходу врезать правым плечом Поддавохе в грудь. Потеряв равновесие, тот отлетел к перилам. Я вильнул влево, выскочил на волю и понесся по улице с такой скоростью, с какой не бегал лет, наверное, с шестнадцати. Если бы я смог оторваться от «смит-энд-вессона» хотя бы ярдов на двадцать, у меня появился бы шанс.
Сказать по правде, я даже не знаю, стреляли они в меня или нет. После того невероятного звука, что произвела маленькая медная коробочка Ронни, мои уши были просто не в состоянии обрабатывать информацию такого рода.
Единственное, что я знал наверняка, – это то, что меня не изнасиловали.
59 
