Особенно,... 
92 
– Об одной, сэр, – признал я.
– «Об одной, сэр», – повторил, яростно кивая, он. – А понимаешь ли ты, что это уже составляет своего рода рекорд для британского военного флота? Насколько я знаю, наименьшее число порок на корабле, проходившем до сей поры такое же расстояние, как мы, – семнадцать. Семнадцать, Тернстайл! Я же распорядился лишь об одной и даже без нее предпочел бы обойтись. Наш список дисциплинарных наказаний не имеет себе равных, думаю, я проявил себя как настоящий друг и юных, и зрелых моряков.
После этого мы довольно долго молчали. Я понимал, что капитан разрывается между гневом и оскорбленными чувствами, и знал – если скажу что-то слишком рано, он разразится еще одной драматической тирадой, а потому прождал какое-то время, прежде чем извиниться перед ним.
– Я неверно выразился, сэр, – наконец сказал я, старательно изображая раскаяние. – Я не хотел вас обидеть.
– Возможно, в дальнейшем тебе следует сначала думать, а потом говорить, – заметил капитан, не повернувшись.
Клянусь, мне начинало казаться, что мы с ним пожилая супружеская чета, запутавшаяся в двух сильных чувствах – любви и негодовании.
– Постараюсь, – пообещал я. – Прежде чем попасть на борт «Баунти», я ничего в корабельной жизни не понимал, но слышал от бывалых моряков, которых встречал в Портсмуте, что порки и побои считаются на других судах нормой, а не исключением, как на нашем.
– Хм, – отозвался он, наконец-то немного смягчившись. – Хотел бы я знать, понимают ли это другие моряки? Я что-то не ощущаю в них благодарности на сей счет. Не то чтобы я ее ожидал. Капитану вообще не следует ожидать любви от тех, кем он командует, но я пытался создать на борту обстановку мира и согласия. Трудился ради нее день и ночь. Однако перед тем, как мы увлеклись этой печальной темой, ты хотел задать какой-то вопрос, Тернстайл.
– Да, – сказал я, и сам успевший о нем позабыть. – Я никак не могу понять, почему вы сказали королю острова, что капитан Кук благополучно живет в Лондоне и посылает ему приветы, хотя кому, как не вам, знать, что капитан…
– Мертв? – перебил он меня. – Да, конечно, мальчик, разве я не был с ним рядом в те страшные мгновения? – Капитан вздохнул, покачал головой. – Возможно, ты счел меня лжецом, но существует много такого, чего ты пока не понимаешь. Когда мы, англичане, в последний раз навещали эти острова, Тинаа и капитан Кук подружились, их сердечные отношения позволили нам в тот раз получить здесь все необходимое и успешно завершить наше плавание. Я подумал – если король узнает, что капитана Кука убили на одном из соседних островов, наша дружба может дать трещину, поскольку он решит, что я его в чем-то подозреваю. Может подумать, что мы приплыли мстить за нашу утрату, и пожелать ударить первым. А тогда нам не удастся обзавестись хлебными деревьями, ради чего мы, собственно, и оказались среди дикарей. Нас ждут трудные переговоры, мальчик, и если я хочу добиться успеха, мне следует обращаться с нашими хозяевами очень аккуратно.
Признаться, слово «дикари» меня удивило, я полагал, что он относится к островитянам с бо́льшим уважением. Впрочем, в его устах это слово звучало не как оскорбление, а как знак присущего английскому джентльмену естественного презрения к любым другим формам жизни.
– О, – вдруг произнес он, остановившись и окинув взглядом открывшуюся перед нами прогалину, что вела к нависшему над долиной обрыву. – Туда, Тернстайл. Если я не ошибся, здесь есть что тебе показать. Думаю, тебя оно заинтересует.
Я двинулся за ним – с осторожностью, потому что почва там была ненадежная и неверный шаг мог закончиться скольжением к обрыву и полетом в долину, однако очень скоро мы оказались у вереницы высоких зеленых деревьев, которые выглядели, на мой взгляд, так, точно простояли здесь с незапамятных времен. Я не мог понять, зачем капитан привел меня сюда, зачем он осматривает их кору. Капитан переходил от одного к другому, прикасался к ним, старательно оглядывал и наконец нашел, похоже, что искал, ибо лицо его расплылось в широкой улыбке и он взволнованно поманил меня к себе.
– Вот, – сказал капитан, указав на что-то вырезанное на стволе дерева, у которого стоял. – Прочитай.
Я прищурился, склонился поближе к коре. Разобрать надпись было трудновато, но мне это все же удалось. «Вм Блай, Кук, апрель 1779».
– Это вы, сэр, – изумленно сказал я и повернулся, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Я, – с удовольствием подтвердил он. – Как-то утром я пришел сюда с капитаном, чтобы осмотреть долину, и он позволил мне вырезать на дереве мое имя. А когда я закончил, сказал, что когда-нибудь и я стану капитаном, может быть, великим капитаном, а там, глядишь, и возвращусь сюда, чтобы исполнить некое важное для короля дело.
92 
