Особенно,... 
71 
– Лгала, верно, – согласилась Регина. – С другой стороны, я оказала Роберту Пауэллу большую услугу, не открыв это. Как вы это оцените? Записка объясняет, почему он позволил своей жене завести роман с моим отцом, чтобы она могла якобы сливать любовнику инсайдерскую информацию о хеджевом фонде Пауэлла. В результате мой отец потерял все свое состояние и тем самым спас Пауэллов от банкротства.
– И что? – спросил Дамиано.
– А то, что я солгала сыну в разговоре, который вы записали в машине. У меня есть еще одна копия отцовского письма. Теперь я даю вам выбор: или вы возвращаете мне письмо, и на этом закончим, или я сегодня же отнесу копию и запись нашего с вами разговора начальнику полиции Пенну, и вы окажетесь за решеткой. Я полагаю, что вы записывали разговоры и других людей. Держу пари, они все предоставят эти записи, если нажать как следует.
– Вы шутите.
– Нет, не шучу. Мне было пятнадцать лет, когда я нашла это письмо. Самоубийство отца само по себе дало толчок к медленному угасанию моей матери. Она могла бы умереть и быстрее, если бы знала, что у него был роман с Бетси.
Джош Дамиано попытался выдавить смешок.
– Тем больше у вас было причин воспользоваться шансом и остаться на ночь в этом доме, чтобы отомстить Бетси.
– Не считая того, что Бетси Пауэлл не стоила подобной жертвы – провести остаток жизни в тюрьме. У меня легкая клаустрофобия. Надеюсь, у вас ее нет.
Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты. И лишь оказавшись в коридоре, дала волю крупной дрожи, сотрясшей все ее тело.
Сработает ли этот разговор? Это было единственной надеждой Регины. Она поднялась в спальню, где ей предстояло провести ночь, заперла дверь и проверила телефон.
Аккумулятор оказался разряжен.
61
Элисон вошла в комнату для отдыха, внешне спокойная, но внутренне сходя с ума от тревоги.
«Я была в комнате Бетси в ту ночь», – билась в ее голове мысль.
Элисон попыталась вспомнить успокаивающие слова Рода, но, как ни странно, на ум приходили только ее собственные слова о том, что он не может понять, каково это: жаждать чего-то так страстно и потерять это.
«Разве он не может?» – спросила она себя.
Она помнила кричащие заголовки газет, когда он подписал контракт с «Гигантами». Предсказания ему блестящего будущего.
Все то время, что она занималась учебой, он уделял футбольным тренировкам.
С детского сада Род всегда был рядом с нею, всегда был готов помочь.
«Но я намеревалась выйти замуж за ученого, – думала она. – Мы были бы новыми доктором Кюри и мадам Кюри… Доктором Кюри и доктором Кюри, – поправила она себя. – Я была самонадеянна. И Род принял это. Он сделал мне брачное предложение, и я приняла это предложение из-за того, что он обещал отправить меня на медицинский факультет. Пока он был болен, я сумела стать фармацевтом, но я не смогла покинуть его. В глубине души я всегда была обижена на него за то, что чувствовала себя обязанной оставаться с ним. И даже сейчас я думаю, что если бы приехала сюда одна, то не было бы никакого разговора в машине и никакой записи».
– Входите, Элисон, – пригласила Лори Моран.
Алекс Бакли встал, чтобы поприветствовать женщину.
«Боже, какой он высокий!» – думала Элисон, занимая место за столом напротив него. Собственное тело казалось ей настолько одеревеневшим, что она боялась двинуться резко, чтобы не сломать себе что-нибудь.
– Элисон, спасибо вам большое за то, что согласились принять участие в нашей передаче, – начал Алекс. – Прошло двадцать лет после «Выпускного праздника» и смерти Бетси Пауэлл. Почему вы дали согласие на эти съемки?
Вопрос был задан дружеским тоном. Род предупреждал ее, чтобы она не теряла осторожности. И Элисон принялась тщательно подбирать слова.
– Вы знаете или можете представить, каково это: двадцать лет быть под подозрением в убийстве кого-либо?
– Нет, не знаю и даже представить не могу. Как адвокат по криминальным делам, я видел, что подозреваемые живут буквально под лезвием дамоклова меча, пока суд не провозгласит их невиновность.
– Пока суд не провозгласит их невиновность, – эхом отозвалась Элисон, и Алекс слышал горечь в ее голосе. – Но разве вы не понимаете? В этом и проблема. Никто формально не обвинял ни одну из нас, и все же к нам относились так, словно мы виновны.
– Вы по-прежнему испытываете это чувство?
71 
