Особенно,... 
23 
— Я несколько лет работала со своим отцом. Многие и с возрастом не приобретают мастерства. Нужно глубоко понимать, любить живопись, а с этим чувством можно только родиться.
— Вы не только художник, как я вижу, вы еще и поэт. Ню в... м-м... тридцать или около того опыта может быть все же недостаточно.
— Мне двадцать восемь, — с жаром возразила я, и тут же поняла, что угодила в ловушку. Он вознамерился низвергнуть меня с пьедестала, на котором я старалась удержаться, и показать мне, что я всего-навсего обыкновенная женщина, не выносившая, чтобы обо мне думали, что я старше своего возраста.
Он поднял брови: разговор явно занимал его. Я поняла, что выдала отчаянность своего положения, а он с присущей ему жестокостью хочет помучить меня как можно дольше, удерживая в состоянии неопределенности.
Впервые с того момента, когда я пустилась в это рискованное предприятие, выдержка изменила мне.
— Нет смысла продолжать. Насколько я понимаю, вы решили, что я не могу справиться с этой работой, потому что принадлежу к слабому полу. Хорошо, господин граф, я оставляю вас вместе с вашими предрассудками и уезжаю сегодня или завтра.
Несколько секунд он смотрел на меня с насмешливым удивлением, но только я двинулась к двери, он тут же подошел ко мне.
— Мадемуазель, вы меня совсем неправильно поняли. Вюзможно, ваши познания во французском не столь совершенны, как в живописи.
И опять я попалась на удочку:
— Моя мать была француженкой. Я прекрасно поняла каждое слово, которое вы изволили произнести.
— В таком случае я сам виноват в том, что туманно изъяснялся. Я не хочу, чтобы вы уезжали... во всяком случае сейчас.
— Вы ведете себя так, будто не доверяете мне.
— Уверяю вас, мадемуазель, это только ваше предположение.
— Вы хотите сказать, что мне следует остаться?
Он притворился, что колеблется. — Говоря без обиняков, мне хотелось бы подвергнуть вас небольшому... испытанию. О, пожалуйста, мадемуазель, не обвиняйте меня в предвзятости против вашего пола. Я готов поверить, что в мире существуют блестящие женщины. Я просто потрясен тем, что вы рассказали мне о своем понимании и любви к живописи и чрезвычайно заинтересован в оценке степени повреждений и стоимости реставрационных работ над картинами, которые вы осмотрели. Ваши выводы представляются мне весьма разумными.
Я испугалась, что блеск моих глаз выдает мое волнение, вызванное новой волной надежды. Если он понял, как безумно я хотела получить этот заказ, он не смог бы отказать себе в удовольствии дразнить меня. К моему ужасу, он увидел это.
— Я собирался вам предложить... но возможно, вы уже твердо решили, что покинете нас сегодня или завтра.
— Я совершила долгое путешествие, господин граф. Естественно, я предпочла бы остаться и выполнить работу — при условии, что обстановка будет доброжелательной. Итак, что же вы собирались предложить?
— Чтобы вы отреставрировали одну из картин, и если результаты нас устроят, вы бы продолжили работу над остальными.
В ту минуту я была совершенно счастлива, хотя куда уместнее было бы лишь облегчение — ведь я уверена в своих способностях. Ближайшее будущее выглядело весьма радужно. Не будет позорного возвращения в Лондон! Не будет кузины Джейн! Неизъяснимое чувство радости, предвкушения, волнения наполнило меня. Я не могла это объяснить. Сомнений не было: я успешно пройду испытание, а это означало долгое пребывание в замке. Это чудесное старинное место станет моим домом на ближайшие месяцы. Я смогу изучить замок и хранимые в его стенах сокровища. Я смогу продолжить дружбу с Бастидами. Я смогу удовлетворить свое любопытство относительно обитателей замка.
Любопытство мое было поистине ненасытным. Я поняла это с тех пор, как мне указал на это отец — я всячески старалась изжить в себе это качество, но мне беспрестанно хотелось узнать, что скрывалось за масками, которые надевали люди напоказ всему миру. Это было сродни удалению окислившейся пленки со старинной картины: и для меня понять истинную натуру графа было словно реставрировать живую картину.
— Это предложение, кажется, вам по душе.
Итак, я опять выдала свои чувства, а я-то гордилась тем, что такое случалось редко. Но, может быть, он отличался особой проницательностью.
— Мне оно кажется весьма справедливым.
— Тогда договорились, — он протянул руку. — Давайте скрепим наш договор рукопожатием — если не ошибаюсь, это старинный английский обычай. Как любезно с вашей стороны, мадемуазель, что вы обсуждали это дело по-французски; договор мы заключим на английском языке.
23 
