Особенно,... 
118 
Я молчала. И думала. О той жизни, которую предлагал мне Жан-Пьер. Я представила себе, как буду волноваться об урожае, как опять возьмусь за мольберт и стану развивать тот небольшой талант, который у меня был, Буду навещать родственников в доме Бастидов... О нет, тогда я буду видеть замок, и я никогда не смогу смотреть на него без боли в сердце; и, возможно, буду встречать графа. Он будет смотреть на меня, вежливо раскланиваться и спрашивать себя: «Кто эта женщина? Где-то я ее видел. О, это мадемуазель Лоусон, которая приезжала реставрировать картины и вышла замуж за Жан-Пьера из Мермоза.»
Лучше уехать сразу, чем выносить такое — лучше принять предложение Клод, — оно ведь еще в силе, хотя времени на раздумье немного.
— Вы сомневаетесь, — сказал Жан-Пьер.
— Нет. Это невозможно.
— Вы не любите меня?
— Я на самом деле не знаю вас, Жан-Пьер, — вырвалось у меня, хотя я не хотела произносить эти слова.
— Я думал, мы старые друзья.
— Мы многого не знаем друг о друге.
— Я знаю лишь, что я вас люблю.
— Любите? Однако о любви вы говорите не так страстно, как о ненависти.
Его ненависть к графу была сильнее его любви ко мне; и вдруг до меня дошло, что его любовь выросла из ненависти. Жан-Пьер хотел жениться на мне потому, что думал, что граф увлекся мною. Эта мысль возмутила меня до глубины души, и он больше не казался мне старым другом, в чьем доме я провела столько времени. Он был зловещим незнакомцем.
— Ну, Даллас, — сказал он, — обещайте, что мы поженимся. И я пойду к графу и скажу ему, что везу с собой в Мермоз невесту.
Вот оно что! Он собирается предстать перед графом победителем.
— Простите, Жан-Пьер, — сказала я, — но этого не будет.
— Вы хотите сказать, что не выйдете за меня замуж?
— Нет, Жан-Пьер, я не могу.
Он отпустил мои руки и выражение скрытой ярости мелькнуло на его лице. Он приподнял плечи.
— Но, — сказал он, — я буду продолжать надеяться.
Мне безумно хотелось убежать из погреба. Такая нечеловеческая ненависть ужасала, и я, всегда уверенная, что смогу постоять за себя в любых обстоятельствах, теперь начала понимать, что такое настоящий страх,
Я пошла к себе в комнату и стала думать над предложением Жан-Пьера. Он вел себя не так, как ведут себя влюбленные. С истинной страстью он говорил лишь о ненависти к графу. Чтобы досадить ему, он хотел жениться на мне. Эта ужасная мысль даже слегка подняла мне настроение. В таком случае, он заметил интерес графа ко мне. Однако со времени возвращения из Парижа тот едва ли вспомнил о скромной реставраторше.
На следующее утро я продолжала трудиться над стенной росписью, дорабатывая последние штрихи, когда ко мне пришла очень расстроенная Нуну.
— Женевьева, — сказала она — Она приехала и пошла прямо к себе в комнату. Она то плачет, то смеется, и я не могу добиться от нее, что случилось. Не могли бы вы помочь мне?
Я направилась с ней в комнату Женевьевы. Девочка находилась в невменяемом состоянии. Она швырнула шляпу и кнут в угол комнаты, и сидела на кровати, уставившись в пространство.
— Что случилось, Женевьева? — спросила я. — Может, я могу помочь?
— Помочь! Чем вы можете помочь? Только если вы пойдете и попросите моего отца... — она в раздумье смотрела на меня.
Я холодно спросила: — Попросить о чем?
Она не ответила; сжав кулаки, она стукнула по кровати.
— Я не ребенок! — кричала она — Я взрослая. Я не останусь здесь, если не захочу. Я убегу.
У Нуну чуть дыхание не перехватило от ужаса: — Куда?
— Куда захочу, и вы меня не найдете.
— Не думаю, что мне захочется вас искать, если вы будете так себя вести.
Она расхохоталась, но тут же успокоилась. — Говорю вам, мисс, я не позволю обращаться со мной, как с ребенком.
— Что вас так расстроило?
Она уставилась на носки своих сапожек. — Если я хочу иметь друзей, они у меня будут.
— А кто сказал, что их не будет?
— Нельзя отсылать людей только потому... — она остановилась и уставилась на меня. — Это не ваше дело. И не твое, Нуну. Уходи. Не стой здесь и не глазей на меня, будто я ребенок.
Нуну готова была расплакаться, а я подумала, что будет лучше, если она своим присутствием не будет постоянно напоминать Женевьеве о том, что она ее няня. Поэтому я подала ей знак, чтобы она оставила нас. Она сразу же ушла.
Я села на кровать и стала ждать. Женевьева угрюмо сказала:
— Мой отец отсылает Жан-Пьера, потому что он мой друг.
118 
