Последние отзывы

  42  

— В равной степени? И вы, и Милли, по отношению к Джону? — спросил Базз.

Джим тщательно обдумал вопрос; он полностью осознавал, чего хочет полиция, и, вероятно, продумывал на двадцать ходов вперед. Он был очень умен.

— Нет, думаю, я был привязан к Джону больше, чем Милли, но для того есть одна большая причина. — Он сделал глубокий вздох. — Я плохо себя чувствовал. После восьми лет Холломена и Нью — Йорка в моем прошлом остался не один десяток драк. Если бы противостояние шло один на один, то мне было бы нечего опасаться, я смог бы выстоять даже против двоих, но моих противников честными не назовешь. Меня избивали вшестером. Потом я приползал домой к Милли, рыдающей в отчаянии, она хотела сдаться и все бросить — было очень тяжело, капитан. Когда мы переехали в Калифорнию, мы достигли того возраста, когда наказывают иным образом, не силой, — и драки прекратились. Знаете, даже при сильном численном превосходстве я оставлял на них отметины.

— Что пострадало сильнее всего? — спросил Кар — майн.

— Бог знает, какие кровотечения были в груди и животе, но там вроде бы все заживало, и не оставалось никаких симптомов, предупреждающих об опасных последствиях. Хуже всего обстояло дело с лицом — с носовыми пазухами. Я больше не мог дышать носом, а постоянные приступы боли в лице совершенно подкашивали — настоящее месиво. В начале наших первых летних каникул — в июне 1959‑го — Джон хитростью затащил меня к какому — то блестящему хирургу, который обещал починить мои пазухи за просто так — он сказал, что просто не может пропустить такой фантастический вызов его способностям. Но я уже почти нашел работу и знал, что мы с Милли не сможем нормально жить дальше, если я не устроюсь в более — менее приличное место.

Хантер остановился, Кармайн и Базз сидели молча, не желая его подталкивать. Когда Джим продумал и разложил по полочкам у себя в голове дальнейшие события, то смог продолжать.

— Вот тогда Джон и признался в наличии уиндоверских миллионов. И принялся меня убеждать сделать операцию еще сильнее, чем хирург. Если я не могу принять деньги в качестве дара, говорил он, то тогда должен их одолжить. Однажды, когда стану полновесным профессором, я смогу их ему вернуть. Я сдался, когда к уговорам присоединилась Милли, и признался, что испытываю чудовищные приступы боли. Хирург пообещал: после того, как он уберет поломанные кости с лицевого нерва, боли исчезнут. Исчезнет и угроза церебрального абсцесса. Суммарно — на подготовку к операции, неделю в больнице и восстановление после — я одолжил у Джона Холла десять тысяч долларов. Это давило на меня, и можете себе представить, как я буду рад, что наконец смогу вернуть ему долг. И тут он умирает. Это нечестно! Просто нечестно!

Медленно закипая, Эмили Танбалл шла по небольшой дорожке, соединяющей ее дом и дом Давины. Как случилось, что двадцатичетырехлетняя шлюшка черт знает откуда ухитрилась заграбастать дом, бизнес и состояние Макса прямо у нее под носом? Кто мог предположить подобное развитие событий, когда костлявая стерва появилась в «Типографии Танбаллов» со своим портфолио и, хлопая накладными ресницами, объяснила Максу, что как раз открыла свою студию дизайна на «Бостон — пост», и осведомилась, не будет ли ему интересно поработать с ней? И Макс, старый глупый козел, забил копытом, заблеял и убедил себя, что он никакой не старый козел, а жеребец в расцвете сил.

Он их обманул. Никто в семье не подозревал, что происходило в течение целых шести месяцев. Полгода Макс водил эту сучку на ужины, дарил ей дорогие подарки, подписал контракт на прежде унылые и блеклые бумажные обложки для издаваемых им книг. Вэл заметил первые признаки, но не угадал мотивы. Бумажные обложки стали ярче — их цвет, тиснение, рисунок приобрели немного более современный вид, — и Макс открыл источник изменений: «Имаджинекс», новая студия дизайна на «Бостон — пост», в полумиле от них. То, что Макс стал прихорашиваться и обновил фасад дома, казалось естественным и логичным — ведь ему пятьдесят восемь, самое время наводить марафет.

Эмили не беспокоилась за наследство Эвана уже много лет, с тех пор как Мартита исчезла вместе с сыном. Она знала, что все в итоге перейдет к Эвану, как и должно. Кто еще из оставшихся заслужил наследство больше, чем Эван? Он усиленно работал, чтобы поразить дядю Макса, делал, как тот велел, лепил себя по его подобию. И потакал Максу, скорбящему по сыну, но знающему, что «Типография Танбаллов» всегда в надежных руках племянника.

  42