11 
С тех пор каждый год события разворачивались по той же схеме. Жилища пропавших женщин были разбросаны по всему округу Холломан, но квартиры они снимали всегда под Новый год или в ближайшие после него дни, а в июне пропавшей женщиной вносилась последняя квартплата, после чего следовал период от шести до восьми недель, по истечении которого арендодатель подавал заявление в полицейский отдел пропавших без вести. Несколько общих подробностей придавали задаче нахождения исчезнувших женщин характер ночного кошмара, поскольку различия только подчеркивали сходство.
Отдел пропавших без вести передал дело о Женщинах-тенях в детективный отдел Кармайна Дельмонико. Это случилось, когда третья женщина исчезла из своей квартиры-студии на двенадцатом этаже «Натмег-Иншуренс-билдинг»; теперь же их количество возросло до шести. «Призрак» – так уже назвали одно знаменитое дело, таким образом, это наименование не могло быть применено к делу нынешнему, но Делия предложила в качестве подходящего определения слово «тень», и дело стало называться «Женщины-тени».
Что-то происходило, но что, черт возьми, это могло быть? Комиссар Джон Сильвестри счел дело захватывающим и держал руку на пульсе во время регулярных встреч за завтраком со своими детективами. Делия, будучи его кровной племянницей, жадно стремилась предложить ему что-нибудь новенькое по делу, но до сих пор поживиться было нечем.
Одну многообещающую гипотезу высказала жена комиссара Сильвестри Глория, которая славилась тем, что была самой элегантной женщиной в Коннектикуте. Она решила, что каждая из этих женщин собиралась сделать пластическую операцию и что под своей собственной личиной была слишком хорошо известна, так что ее непременно стали бы преследовать и беспокоить, если бы новости об операции просочились. Поэтому на полгода она становилась Женщиной-тенью.
– Как тебе хорошо известно, Джон, – сказала Глория, проводя рукой по своей безупречно гладкой шее, – любая женщина в таком затруднительном положении скорее умрет, чем признается, даже под угрозой убийства.
– Да, дорогая, – согласился комиссар, поблескивая темными глазами.
– Копы ведь не нашли никакой приличной одежды, не так ли?
– Нет, дорогая.
– Тогда я права. Они все кинозвезды и светские львицы.
– Я ценю то, что ты представила мне свою теорию в письменном виде, дорогая, но почему ты подписала ее «Мод Хэтэуэй»?
– Мне нравится это имя. Глория Сильвестри приводит на ум старые водевильные программки и рыбу по пятницам.
Изыскания не выявили никаких профессиональных пластических хирургов, работающих в окрестностях Холломана. Хотя медицинский факультет университета Чабба имел предостаточно профессионалов в этой сфере, все они были прикомандированы к знаменитому медицинскому пункту оказания помощи при ожогах. Старания Мод Хэтэуэй подтвердили только то, что ни одна версия не останется непроверенной.
Рассуждения Делии давно вышли за пределы практических соображений. Ее ум сфокусировался на причине: почему какой бы то ни было мало-мальски привлекательной женщине лет тридцати добровольно изолировать себя от своих собратьев – человеческих существ? Конечно, Делии доставало ума допустить следующую возможность: подобное смирение могло быть продиктовано ситуацией, когда похищен любимый мужчина, женщина или ребенок. Но это бы удлиняло цепочку вовлеченных людей, а чем больше людей вовлечено, тем выше шанс, что ситуация пойдет вразнос и преступление раскроют. Если не заложники, тогда, вероятно, угроза смерти? Но, опять же, разве женщина, терзаемая тревогой о близком человеке, не обзавелась бы телефоном в доме? А ни у одной из Женщин-невидимок не было телефона. Имелся ли тут некий набор правил? Это наводило на мысль о настоящей мании, психопатии, полном отсутствии морали, этики, принципов. Легко навязать подобные ограничения на короткий период, но терпеть полгода пытку таких жестких правил – это слишком долго, если только человеку предварительно тщательно не промыли мозги, что казалось невероятным. Не находились ли Женщины-тени перед этим достаточно долго в заключении, превратившись в полузомби? Нет, потому что люди, с которыми они сталкивались, отзывались о них как о милых, вежливых, обыкновенных. Изоляция от общества же оставляет видимые шрамы.
Было нечто, что Делия называла «фактором идиота», хотя только какая-нибудь Джесс Уэйнфлит вполне поняла бы, что она подразумевает под этим термином. Делия считала, что каждое человеческое существо может быть ментально сломлено. Каждый имеет предел прочности, критическую точку, в которой ментальная пытка заставляет ум сломаться. Будучи не в состоянии справиться, человек разбивается вдребезги. В понимании Делии такой человек превращался, по выражению ее отца, в «бормочущего идиота», то есть больше не мог удерживаться в психически здоровом состоянии. Делия была уверена, что шесть месяцев безжалостной ментальной пытки должны были запустить «фактор идиота». Но какие имелись доказательства, что Женщины-тени подвергались такой жестокости? Таких доказательств не было. Делия не сомневалась, что каждая женщина начала свое странное полугодовое заточение добровольно, и в арендованных помещениях после каждой из них не осталось ничего, заставляющего предположить, что июль и начало августа чем-то отличались от более ранних месяцев.
11 
