Особенно,... 
59 
Джастин не пошел против своей матери, даже когда смирился с такой ложью, и Серина догадывалась о том, как трудно ему пришлось. С какой бы неприязнью она ни относилась к Джастину, она отдавала должное тому, что ложь ему чужда, но он вынужден был мириться с этим каждый день и час. Нет, скорее всего, его это сильно унижало, и, возможно, этим объяснялось циничное выражение лица, его уединение и равнодушие ко всему, что обычно может принести радость любому молодому человеку. Она считала, что стоит даже посочувствовать ему – и, тем не менее, можно ли поверить в то, что он не принимал никакого участия в преступлениях?
А контрабандисты? Он знал, где находилась его мать в тот вечер, когда появились таможенники. Возможно, и он получал прибыль от продажи нелегально переправляемых грузов из Франции. Вообще-то Серина не могла в это поверить. Может быть, как и о мнимой смерти отца, о контрабандистах он тоже узнал слишком поздно, чтобы что-либо предпринять. «О, как бы мне хотелось знать!» – думала она, мчась верхом к часовне. Серина прискакала первой, опередив Николаса на один корпус.
– Я победила! – закричала девушка, торжествуя победу над тремя соперниками.
– Великолепно, Серина, – крикнул подъехавший лорд Джиллинхэм.
– Вы хорошо правили, – раздался голос у нее за спиной.
Раскрасневшаяся и взволнованная, она оглянулась и увидела маркиза в тени деревьев верхом на своем коне.
– Это вашу лошадь нужно поздравить, милорд. – Девушка наклонилась вперед и похлопала лошадь по шее. Лорд Вулкан пристально смотрел на нее, но тут появилась Изабель. Она намного отстала и не делала даже попытки скакать быстрее.
– Ты слишком быстро скачешь, мне с тобой трудно соревноваться, – сказала она. – Я старалась догнать тебя, но у меня с головы могла елететь шляпа, а так как за нее еще не заплачено, я решила не спешить.
Николас и ее брат дружно расхохотались. Не обращая на них никакого внимания, Изабель подъехала к Джастину и взяла его за руку.
– Перестаньте восторгаться этой высокомерной особой, этой Сериной, и скажите, разве сегодня я плохо выгляжу?
В глазах Джастина появился блеск. В голосе Изабель звучали нотки ревности. Трудно было не восхищаться этой очаровательной женщиной в алой амазонке с зеленой шелковой отделкой. Маркиз не заставил себя ждать с ответом.
– Изабель, вы не нуждаетесь в моих словах о том, что в вашу честь всегда будут поднимать бокалы... в городе.
Сначала она обрадовалась его ответу, а затем состроила гримасу.
– Но не в Мэндрейке! Благодарю вас, Джастин, за такой двусмысленный комплимент. Ценю ваше остроумие.
Эта сцена несколько омрачила всеобщее веселье. Трудно было понять, что именно произошло, но Серине сразу стало грустно.
– Давайте вернемся, – предложила она и, не дожидаясь спутников, поскакала к дому.
Серина вернулась раньше всех и, передав лошадь конюху, поднялась в свою спальню.
– Хорошо провели время? – спросила Юдора. – У вас щеки порозовели.
– Да, хорошо, – ответила она. Да разве могла Серина ответить иначе, ведь она действительно хорошо отдохнула.
– Вы спуститесь к обеду вечером?
Девушка кивнула.
– У меня не найдется предлога для отказа, я ведь сегодня ездила верхом вместе со всеми.
– Что вы наденете?
– Все равно, – ответила Серина, – выбери сама, Юдора. Мне хочется спать. Наверное, это из-за свежего воздуха.
– Полежите немного, если вы проспите завтрак, я принесу поесть.
– Я усну ненадолго, – сказала Серина, но как только она коснулась головой подушки, сразу погрузилась в глубокий сон.
Она спала и спала, а Юдора, время от времени заглядывая в комнату, чтобы поправить одеяло, не старалась ее будить. Когда девушка наконец открыла глаза, было уже темно. Но она не спешила вставать и нежилась, удивляясь тому, что чувствует себя совершенно спокойно.
– Юдора, – позвала она, и та тут же появилась. – Который час?
– Уже больше шести.
Серина села в кровати.
– Ты шутишь, Юдора.
– Нет, конечно! Взгляните на часы над камином.
– Неужели я так долго спала?
– Это пошло вам на пользу.
– Да, действительно, чувствую себя совершенно другим человеком.
Она выскользнула из постели и, закутываясь в шаль, подошла к окну. Луна поднималась, озаряя небо серебряным светом. Море было удивительно спокойным, ничто не нарушало синюю гладь.
– Какая прелесть! – сказала она скорее самой себе, чем Юдоре, и, обернувшись, улыбнулась. – Стыдно признаться, но я хочу есть.
59 
