46 
— Привет, — сказала Мэриджон Софии, и ее глаза были ярко-синие, чистые, а взгляд твердый. — Тебе удалось достать моллюсков в Сент-Ивсе?
Я всегда буду помнить, как она это спросила, потому что тогда я впервые увидел, как сильно она презирает Софию.
А София бросила:
— Где Майкл?
Мэриджон сказала, что понятия не имеет. А Джон спросил:
— Разве он не рыбу ловить пошел?
Они оба рассмеялись, и Джон опять заиграл. Как будто нас там не было.
— Я ухожу вниз, в бухту, с Максом, — сказала внезапно София.
— Да? — произнес Джон, переворачивая нотную страницу.
— Не сгори на солнце, — сказала Мэриджон, — оно сегодня опасное, правда, Джон?
— Очень, — сказал Джон, продолжая играть и не поднимая глаз.
Ну, мы вышли. София была в ярости, хотя ничего не сказала. А когда мы дошли до берега, оказалось, что мальчик идет следом за нами, и София отыгралась на нем и прогнала его. Бедное маленькое создание! Он выглядел таким потерянным и взволнованным. Он пошел вдоль берега и скоро исчез из виду между скалами.
Мы искупались, а потом София начала разговор. Она говорила о Мэриджон, а под конец стала плакать.
— Я терпеть не могу, когда она сюда приезжает, — говорила она. — Терпеть не могу. Когда она здесь, все идет не так, как надо.
Когда я спросил, что такого делает Мэриджон, она не могла объяснить, а только сильнее плакала.
Я старался ее утешить, понимающе обнял. И тут случилось самое худшее из того, что могло случиться. Ева, узнав, что я вернулся, пошла меня искать. Конечно, она застала нас в так называемых «компрометирующих» обстоятельствах. Произошел еще один скандал, и она ушла в дом. Вечером не спустилась к обеду.
Обстановка во время обеда была весьма нервная. Было очевидно, что София решила играть роль хорошей хозяйки и быть яркой, разговорчивой, делать вид, что вообще ничего не произошло.
Я старался поддерживать это, как мог, и Майкл, насколько помню, иногда подключался. Но Мэриджон и Джон не произнесли ни слова. Через какое-то время их молчание стало действовать подавляюще. Это трудно описать. Их объединенное молчание каким-то образом ощущалось всеми. Если бы только один из них молчал, это было бы не так заметно, но объединенное молчание вызывало чувство неловкости. Под конец София тоже замолчала, а я никак не мог придумать, что бы еще сказать. Молчал и Майкл. Именно в тот момент, когда в комнате стояла абсолютная тишина, Мэриджон начала говорить.
Она обращалась исключительно к Джону. Они обсуждали музыку, насколько я помню, потому что эта тема была только их, все остальные мало что знали о музыке. Они разговаривали минут десять, а потом вдруг замолчали. Я просто окаменел от неловкости, едва мог двигать ножом и вилкой. И тут София велела сыну идти спать. Он сопротивлялся, ему не хотелось уходить, но в конце концов Майкл увел его наверх. Я помню, у меня было ощущение, что Майкл таким образом хочет сбежать… Мы все встали из-за стола, а Джон вышел в холл. Он надел красный свитер, и София сказала:
— Надеюсь, ты не собираешься выходить?
А он ответил:
— Мы с Мэриджон идем прогуляться к бухте.
И они вышли. Минут через десять, не больше, они вернулись и пошли в музыкальную комнату. В это время спустился Майкл и зашел туда. Я был на кухне, помогал Софии мыть посуду. Когда они вернулись, она подошла к двери послушать. Играл проигрыватель. Она сказала:
— Я хочу пойти посмотреть, что происходит.
А я попросил:
— Оставь их. Пойдем лучше со мной, погуляем немного. Все равно Майкл там с ними.
Она ответила:
— Да, но я хочу услышать, что он скажет.
Я объяснил ей, что он вряд ли вообще что-нибудь скажет, потому что для этого нет повода, но она опять повторила, что хочет пойти посмотреть, что происходит.
К этому времени мы уже были в холле. Она заявила, что мы увидимся попозже вечером.
— Где-нибудь, где мы сможем быть одни, — сказала она, — где-нибудь, где мы сможем разговаривать, не боясь, что кто-то услышит. Я будут ждать тебя на Флэт Рокс в десять.
Когда я согласился, она вошла в музыкальную комнату, а я остался один в холле. Так ясно помню эту сцену! Буквально через секунду проигрыватель замолк. В холле не горел свет, было полутемно, так как за окном уже опустились сумерки, и брошенный за ненадобностью на дубовом сундуке возле двери красный свитер Джона казался лужей крови.
Я вышел из дома. Спустился в бухту, какое-то время сидел и смотрел на море, а потом пошел обратно взять свитер, потому что здорово похолодало. Я двигался по дорожке вдоль обрыва и примерно через четверть часа уже ждал Софию у самой воды…
46 
