Особенно,... 
36 
Потом настал черед Герти…
Мы стояли бок о бок. Теперь мы в безопасности. Мы стали свидетелями чуда и теперь испытывали восторг и возбуждение. Я была уверена, что Герти чувствует то же, что и я. Мы смотрели вниз, на доктора Эммерсона. Он счастливо улыбался. И лицо его уже не было озабоченным.
— Спасибо, спасибо вам, доктор Эммерсон! — кричали мы.
— До свидания, — крикнул он в ответ. — И больше так не делайте!
Нас окружили люди, и среди них были Джимми и Тимоти.
— Идиотки! — сказал Джимми. — Что вы наделали? О чем вы думали?
Миссис Форман обнимала нас, смеясь и плача.
— Мы так беспокоились! — говорила она. — Но, слава Богу, с вами все в порядке.
— Да, — сказала я. — Давайте возблагодарим Господа!
На корабле был переполох. Дядя Тоби ничего не знал о случившемся до тех пор, пока мы не оказались на борту в целости и сохранности. На корабле существует закон: в момент отплытия капитана можно беспокоить только в случае крайней необходимости. А то, что мы не смогли вернуться на борт вовремя, не считалось катастрофой.
Дядя Тоби очень заволновался, когда узнал, что случилось, и я еще яснее поняла, с какими опасностями мы могли столкнуться.
Он велел мне прийти в его каюту через час после отплытия.
— Никогда, никогда не смей повторять такое! — сурово произнес он.
— Мы не собирались ничего такого делать, просто так получилось, — ответила я.
— Вы могли бы этого избежать. Просто не нужно было отставать от ребят.
— Мы не собирались от них отставать. Они просто исчезли!
— Ты больше никогда не сойдешь на берег без надежного провожатого.
Раньше дядя Тоби никогда не сердился на меня, и я не могла сдержать слез. Я так радовалась, что оказалась в безопасности! А теперь чувствовала себя очень несчастной, потому что навлекла на себя гнев дяди Тоби. Он тотчас смягчился и обнял меня.
— Просто ты так много значишь для меня! Когда я думаю о том, что могло случиться…
Мы стояли, прижавшись друг к другу, и молчали.
— Никогда… никогда… — начал он.
— Не буду, не буду, — пообещала я.
Спустя несколько мгновений он снова стал самим собой.
— Все хорошо, что хорошо кончается. Я не могу выразить, как благодарен доктору Эммерсону. Это просто чудо, что он оказался рядом.
— Да, — убежденно сказала я. — Это настоящее чудо.
— Он хороший парень. Я напишу ему, и вы с Герти тоже можете вложить записку.
— Ой, конечно, с удовольствием! Я так счастлива, что снова с вами и вы на меня не сердитесь!
— Я не буду сердиться, если ты больше не будешь делать глупостей.
— Не буду. Обещаю, впредь я буду очень осторожна.
В общем, все было хорошо. Я вернулась, и дядя Тоби строг со мной только потому, что очень любит меня.
Он послал за Джимми и Тимоти. Вероятно, он говорил с ними очень сурово, потому что они вышли из его каюты покрасневшие и мрачные. И несколько дней ходили очень подавленные.
Миссис Форман корила себя. Ей не следовало отпускать нас, сказала она. Но мы ее уверили, что ей не в чем себя упрекать, в любом случае она сильно беспокоилась о мистере Формане, который постепенно поправлялся и через несколько дней будет уже совсем здоров.
Это происшествие очень повлияло на дядю Тоби. Временами он становился тихим, рассеянным, словно мысли его были чем-то заняты.
Мы так же часто, как и прежде, проводили время вместе, и мне казалось, что ему хотелось быть со мной каждую свободную минуту. Больше всего ему нравилось сидеть в каком-нибудь тихом уголке на палубе и разговаривать.
Но иногда он вдруг замолкал — чего с ним раньше никогда не бывало, — затем начинал что-то говорить, но потом резко обрывал себя.
Эти изменения я заметила в нем после приключения в Суэце и думала, что все это как-то связано.
А потом я обо всем узнала.
Закончился ужин, и случилось так, что дядя Тоби смог выкроить час свободного времени. Был прекрасный вечер: спокойное море, полнолуние, на воде — лунная дорожка. Не было слышно ни звука — только волны плескались о борт корабля.
И вдруг дядя Тоби сказал:
— Ты уже не ребенок, Кармел. Я подумал, что тебе пора кое-что узнать.
— Что? — с нетерпением спросила я.
— Обо мне, — ответил он. — И о тебе.
Я напряженно ждала.
— Пожалуйста, расскажи мне, дядя Тоби. Я очень хочу знать.
— Ну, во-первых, я не твой дядя.
36 
