138 
— Ну, среди мужчин это вряд ли обсуждалось, — заметил Дуг. — Ни ты, отец, ни я ничего об этом не слышали. Значит, Нора, ты считаешь, что Маану что-то знает? Мы должны расспросить ее. И очень серьезно. Я вообще-то не тот человек, который станет угрожать кому-то плеткой, но здесь нам, наверное, придется зайти достаточно далеко, чтобы она боялась нас больше, чем мужчину, который сделал такое с ребенком.
— Скорее всего, это кто-то из надсмотрщиков, — ответила Нора. — Адвеа не боится никого в поселении рабов. Но она до смерти страшится сказать по этому поводу хоть слово.
— При этом я бы не решился угрожать Адвеа плеткой, — вымученно пошутил Дуг. — Она может отравить нас, если мы слишком жестко возьмемся за нее.
Норе было не до смеха. Но затем Элиас сделал какое-то странное замечание.
— Никто никому не будет угрожать плеткой! — заявил плантатор. — Еще чего не хватало, чтобы каждый ниггер поливал грязью своего надсмотрщика по любому поводу! Такие вещи выясняют между собой. Я поговорю с надзирателями, и если выяснится, кто это был, я вычту стоимость Салли из его заработной платы.
— Стоимость Салли?! — в ужасе воскликнула Нора. — Это была двенадцатилетняя девочка! Какой-то взрослый подонок изнасиловал ее, и она от него забеременела! Ты же не можешь всерьез думать, что расплатой за все это будет лишь то, что преступник возместит ее стоимость!
— Она была рабыней, — твердо сказал Элиас. — И раз уж мы говорим о ее стоимости... Такую малышку можно купить за пятьдесят фунтов. Так что не делайте много шума из ничего.
Нора пылала от возмущения. У нее появилось жгучее желание вцепиться ногтями в щеку своего мужа и расцарапать ему лицо.
Дуг же, напротив, на этот раз остался спокоен.
— Отец, так не годится! Существуют законы, предписывающие нам, как следует обходиться с рабами, и они не разрешают покупать детей, чтобы затем замучивать их до смерти.
Элиас искривил рот в уродливой ухмылке.
— Не болтай попусту! Девушку никто не мучил до смерти, она просто была беременна. Ладно, пусть ее объездили чуть раньше времени... Но кто кого будет за это наказывать? Кто знает, что происходит во всех этих борделях в Кингстоне? Они тоже закупают себе рабынь.
— Объездили?..
Нора хотела еще что-то сказать, но у нее отнялась речь.
— Это неплохая подсказка, — произнес Дуг, с трудом заставлявший себя оставаться спокойным. — Когда я в следующий раз поеду в Кингстон, то наведу там справки. Может быть, кто-то из наших надсмотрщиков отличился там своей любовью к молоденьким проституткам. Извини, Нора.
Та отмахнулась.
— Оставь, Дуг, ты же не веришь в то, что леди из Кингстона никогда не слышали о борделях. Ты должен будешь его уволить, Элиас, когда мы найдем его! — Ей было трудно говорить со своим мужем.
— И не только это, — добавил Дуг— — Ты должен будешь доложить о нем властям. Ребенок умер, отец. В принципе, этого человека надо бы повесить!
В конце концов, Элиас с неохотой согласился уволить виновного, если Нора и Дуг назовут его имя.
— Но только тогда, когда он сам признается, — добавил он. — Иначе это будет выглядеть как поощрение доносов. Дай негру палец, так он отхватит целую руку.
Дуг скривил лицо.
— Не беспокойся, отец, когда я найду этого человека, он мне во всем признается.
— Почему ты ничего не говоришь, Маану, ты же все знаешь! И Дуг, и я на вашей стороне. Мы...
Нора уже полчаса уговаривала свою служанку, но Маану реагировала только ужасным хриплым смехом.
— Миссис не хотеть это совсем знать, — заявила она на пиджин-инглиш, прекрасно зная, что это доводит хозяйку до белого каления. — Лучше, если миссис забудет. А тем более, баккра Дуг...
Из Маану ничего нельзя было вытянуть, и при этом она оставалась стоически спокойной. Попытка же добиться каких-либо сведений от Адвеа закончилась рыданиями и криками.
— Я ничего не говорить! Меня нельзя заставить! Пусть даже бить... Не бить меня, пожалуйста, миссис! Было неправильно, миссис, я не должна была звать миссис...
Нора отчаянно пыталась успокоить повариху, объясняя, что не собирается ее бить или как-то по-другому издеваться над ней.
— Но тебе же должно быть понятно, Адвеа, что этот мужчина, может быть, сделает то же самое еще раз. Боже, Адвеа, у тебя же самой есть маленькая дочь!
Упоминание о том, что преступление может повториться, как будто прорвало плотину. Адвеа разрыдалась и в ужасе начала орать так, что Норе оставалось лишь просто сидеть рядом с ней, ничего не соображая, и гладить рабыню по плечу. Повариха, казалось, не замечала ее прикосновений. Она рыдала, всхлипывала и жаловалась до тех пор, пока Элиас раздраженным голосом не потребовал свой обед. Тогда она взяла себя в руки и пошла к плите. Нора ни на йоту не приблизилась к своей цели.
138 
