Особенно,... 
42 
— То есть охлаждения не случилось? — уточнила я.
— Случилось, — признал он. — Однако ненадолго. Едва страсти улеглись, все примирились. И Сантина искренне старалась со всеми подружиться. Глубоко почитала старого мистера Уэстерли, завела друзей в деревне. Принимала участие в здешней жизни. Первое время это была почти ничем не примечательная семья. Все полюбили Сантину, хоть она и была чужеземкой, и дела шли хорошо.
Я задумчиво кивнула. Чужачка, иностранка — здесь, в деревне. Селится в поместье. Надо полагать, жизнь новоиспеченной миссис Уэстерли была нелегка.
— Вы живописали совершенную идиллию, — сказала я. — Отчего же я предчувствую, что она вот-вот пойдет прахом?
— Вы очень проницательны, мисс Кейн. Спустя год или около того мистер Уэстерли скончался, и Джеймс унаследовал все. Сантина носила под сердцем дитя, а спустя несколько месяцев, когда она родила дочку Изабеллу, все переменилось. Поразительное дело. Помню, я видел ее в Годлине за несколько дней до разрешения от бремени, а затем — когда Изабелле исполнилась неделя, и мог бы поклясться, что это были две разные женщины.
— Поясните, пожалуйста, — насторожилась я.
Он задумчиво нахмурился; я видела, что воспоминания причиняют ему немалое страдание, но он хочет выразиться как можно точнее.
— Моя супруга купила подарок на рождение Изабеллы, — сказал он, вновь сев в кресло и поглядев мне в глаза; лицо его болезненно кривилось. — Маленькую игрушку. Ничего особенного. Мы поехали в Годлин к чете Уэстерли, а когда добрались, Сантина не вышла к нам из спальни и Джеймс отправился за нею наверх, оставив меня и мою супругу наедине с ребенком. Шарлотта отлучилась в дамскую комнату, а спустя минуту Изабелла проснулась и, надо думать проголодавшись, заплакала. Поймите, мисс Кейн, у меня тоже есть дети, я умею обращаться с младенцами и горжусь тем, что, в отличие от прочих представителей моего пола, вполне готов утешить плачущее дитя. Ребенок отчаянно рыдал, и я, разумеется, хотел взять девочку на руки. Но едва я наклонился и подхватил ее из колыбели, вошла Сантина и, увидев, что я делаю, закричала. Кровь застыла у меня в жилах! Мне никогда не доводилось слышать ничего подобного. Я не понял, в чем беда, и потрясенно застыл. Даже Изабелла умолкла — столь пронзителен и ужасен был вопль ее матери. Тут вернулся Джеймс, поглядел на нас, недоумевая, что произошло, а я уложил Изабеллу в колыбель, ушел, добрался до парадных дверей, где вскоре меня отыскала Шарлотта, и мы велели Хеклингу подать нашу коляску. Все это совершенно сбило меня с толку. Я чем-то огорчил Сантину — однако чем? Я ничего не понимал.
Я пристально смотрела на него.
— Вы просто взяли ребенка на руки, и все? — переспросила я.
— И все, клянусь вам.
— Почему же она так огорчилась?
Мистер Рейзен горько засмеялся:
— Огорчилась? Она не огорчилась, мисс Кейн. Она обезумела. Совершенно лишилась власти над собою. Через несколько минут вышел Джеймс, и он тоже был немало ажитирован. Он извинился, я извинился, мы как дураки твердили друг другу, что сами виноваты, а потом я сказал, что нам с Шарлоттой, пожалуй, уже пора, и он помахал нам на прощанье. Мы с супругой возвратились домой, весьма удрученные, но я постарался выкинуть эту историю из головы.
Я еще поразмыслила.
— А прежде вы с миссис Уэстерли дружили? — спросила я. — Вы говорите, что с мистером Уэстерли росли почти братьями. Быть может, она ревновала его к вашей дружбе?
— Сомневаюсь, — отвечал он. — Когда Сантина прибыла в Англию, мы с Шарлоттой приняли ее с распростертыми объятьями, и Сантина не раз говорила мне, как нам за это благодарна. Вообще-то мне представлялось, что мы питаем друг к другу симпатию. Ни единого злого слова друг другу не сказали, и до той поры между нами не случалось недоразумений.
Он вынул трубку изо рта и положил на стол. Руки у него подрагивали — воспоминания расстроили его нервы; он вскочил и направился к небольшому застекленному бару справа в углу.
— Я понимаю, что час еще ранний, — сказал стряпчий, наливая себе виски. — Но мне необходимо. Я давно все это не вспоминал.
— Разумеется, — сказала я.
— Желаете?
Я покачала головой, и он кивнул, поставил графин на место и глотнул из стакана.
— После этого, — продолжал он, — в Годлин-холле все переменилось. Сантина стала решительно другим человеком. Ни на минуту не могла расстаться с дочерью, никому не доверяла о ней заботиться. Джеймс, конечно, хотел нанять няню, Уэстерли всегда так поступали, но Сантина и слышать об этом не желала. Заявила, что будет растить ребенка сама.
42 
